Но тут Ангелина Врайтс неожиданно объявила, что слово хочет взять один из представителей приглашенной на передачу прессы. А затем прожектор осветил… Ну кто бы сомневался?! Мою старую знакомую Терезу Мэйн.
– Я, как и большинство моих коллег, считаю: вы должны дать возможность высказаться обеим сторонам. Это же одно из основных правил вашего ток-шоу, – возмущенно заявила она.
Поддержка?! От Мэйн?! Вот это новость! Впрочем, такую позицию Терезы не так уж и сложно объяснить. У нее ведь достаточно эксклюзивной информации обо мне и этом деле. Следовательно, чем сильнее резонанс, который вызовет передача, тем большая популярность ожидает и ее канал.
Ангелина Врайтс кивнула в ответ на слова журналистки, а директор корпорации, наоборот, так поморщился, будто ему в рот сунули лимон. Ну понятно: будь его воля, он бы тут же заставил меня замолчать, при чем желательно навсегда. Может, именно так он и поступил с Хопкинсом?
– Итак, леди Беннет, прошу! – поторопила меня Ангелина Врайтс.
И я заговорила. Сначала совсем неуверенно, и сама чувствуя, как у меня немного подрагивает голос. Однако стоило только немного успокоиться, и речь полилась уже более плавно без лишних пауз. Я рассказала и о молодом ученом, и о тех небезопасных изменениях в составе препарата, которые он обнаружил.
– … не сумев убедить корпорацию отказаться от своего решения, Кевин обратился к Питеру Хопкинсу в надежде, что тот разберется в ситуации.
– Вы хотите сказать, что сенатор поверил какому-то мальчишке, еще даже не заработавшему имя в научных кругах? – возмутился тот самый ученый в очках.
– Да! – твердо ответила я: – Ведь он предоставил доказательства, и сейчас вы тоже можете с ними ознакомиться.
Вся студия словно замерла от такого неожиданного поворота, а я поспешила воспользоваться моментом:
– Взгляните на экран.
Дальше уже сработали Димитрий и Джоанна.
Окно с видом на ночной город растаяло, уступая место химическим формулам и цифрам, ряды которых растянулись во всю стену. Конечно, обычным зрителям они говорили не больше, чем древнекитайские иероглифы, но вот ученые не могли отвести от них взглядов.
Я видела, как по мере ознакомления и обсуждения все больше вытягиваются их лица. Наконец один из них осторожно высказал общее мнение:
– Эти материалы требуют более глубокого изучения. Пока же производство препарата с новым составом действительно нужно приостановить.
– Да что вы несете?! – возмутился мистер Деверо: – Как вы можете всерьез воспринимать ничем непроверенные факты?!
– Вот мы и предлагаем все досконально изучить.
После этих слов в студии поднялся невообразимый шум, и в этот момент мой внутренний вирт ожил, а в крохотном динамике раздался знакомый голос Джоанны:
– Не хотела тебя отвлекать от настолько важного дела, как ток-шоу, – с сарказмом проговорила она, – но теперь, когда все заняты друг другом, я могу соединить тебя с Верноном. Кажется, он уже несколько раз пытался выйти с тобой на связь.
– Так чего же ты медлишь? – возмущенно прошептала я.
Неужели он наконец вспомнил что-то важное?! А через несколько секунд в динамике раздался уже взволнованный голос Лоули:
– Узнал! Я его узнал!
Сердце на миг замерло, а затем заколотилось с бешенной силой.
– Кто он? – нет не проговорила, а скорее выдохнула я, чувствуя, как все сжимается внутри от сильнейшего напряжения.
– Помнишь, я говорил: это очень образованный, начитанный человек? И он несколько раз цитировал кого-то из известных то ли писателей, то ли историков. Так вот генеральный директор «Долголетия» повторил точь-в-точь одну из тех цитат!
Хм, а ведь в таком случае все сходится: и огромные финансовые потери в случае обнародования информации, и личная заинтересованность в сокрытии правды, и умение красиво говорить, и даже его начитанность. «Значит Дуглас…», – эхом пронеслось у меня в голове и замерло где-то в районе сердца черным булыжником. Как же все банально и очевидно!
Воздух в комнате внезапно загустел. Мне показалось, я поворачиваюсь к директору «Долголетия» слишком медленно, хотя, уверена, на самом деле это длилось лишь секунду-две не более. Он сидел в кресле уже не такой спокойный, как прежде, но и паники в его взгляде не было. Скорее расчетливость и холодный интерес. Да, наверняка этот человек сейчас просчитывал варианты дальнейшего развития событий. Но вряд ли они включали его полное разоблачение.