Ладислав расстегнул полы пиджака и, сняв его, небрежно кинул на спинку кресла, оставшись лишь в коротком лазоревом жилете и рубашке. Рукава ее были измяты, а жилет, помимо крохотных золоченых звездочек, украшали крохотные же подпалины.
— К счастью, они все же согласились перенести лагерь. И смерти не то, чтобы прекратились… некоторые слишком уж близко подошли к мертвому миру, чтобы остаться среди живых, но прочие почувствовали немалое облегчение. Правда, отойти пришлось на полсотни верст. Казаки помогали. После уже, когда решили и их порасспрашивать, узнали и про сбежавших собак, которые прежде-то и волков не боялись, и про боевых коней, что разом забыли про науку, и про кошмары, людей мучавшие…
— Некромант?
— Через него наши и узнали. Клятву, конечно, он приносил, но… нам с клятвами ладить проще, чем другим людям.
Вещерский приподнял бровь, показывая удивление. А некромант лишь плечами пожал.
— Мертвый мир что-то да дает… у нас другая энергетика, а стало быть, обычные клятвы не годятся. Это как… не знаю, на рыбу конские путы накладывать. И поверь, те, кому надобно, об этом знают. Просто… не принято вслух говорить. Тот мастер так и не понял, что сделал Берядинский, однако он не просто открыл дверь в Мертвый мир, он распахнул ее настежь. И оставил открытой.
Вещерский свернул карту.
— Мертвый мир имеет другую энергетику… или направленность силы? Он и тянул силу. Это как… воронка, в которую уходило то, что являлось живым. Оттого и трава была сухой. Оттого и уходили люди. Их кровь воззвала к крови, и мертвомир откликнулся на зов.
— И чем все…
— Разрыв зарастал, пусть и медленно. Оцепление там стояло несколько лет. Запрет на работы до сих пор существует. Все участники экспедиции признаны мертвыми, хотя далеко не всех откопать удалось. Рабочим была выплачена компенсация. Казакам тоже. Интересно, что никто-то из тех, кто побывал там, не дожил до сегодняшних дней.
Дракон зачесался, намекая, что, может, Демьяну и не случилось побывать в казахских степях, или где там эти проклятые пустоши, но и он недолго проживет.
Скорее всего.
Ведь неспроста же некромант рассказывает, не из желания попугать страшною байкой.
— И дело отнюдь не в том, что люди болели. Скорее уж правильнее было бы сказать, что они утрачивали само желание жить. А без этого желания, как понимаешь, любая малость приводит к смерти.
Вещерский кивнул на шкатулку.
— И это…
— Эхо знакомое. С того кургана были… взяты пробы. Потом. Позже… лет пару тому. Мой наставник… весьма интересовался пропавшей экспедицией. Все же нельзя просто отгородиться от такого, лишь надеясь, что несчастье не повторится. Так вот, в сами пустоши никто не лез, просто собрали образцы травы, камней. И от камней несло вот этим вот… один в один.
Демьян поскреб шею, ибо чудилось, что змей, оживший от любопытства, не иначе, пополз выше. Когти его рисованные впивались в хребет, а морда ползла, норовя выглянуть из-под рубашки. Змей точно знал, что ни о каком совпадении речи не идет, и что не ошибся молодой и наглый некромант, и что все… куда поганей, чем казалось.
— Ясно, — сказал Вещерский и по крышке похлопал.
Хотя как раз ничего-то ясно и не было.
Глава 2
Марья присела за рояль, провела пальцами по клавишам, извлекая нервные дребезжащие звуки, и поморщилась.
— Он мне не нравится.
— Рояль? — уточнила Василиса, надеясь, что речь пойдет именно о несчастном инструменте, который просто подустал от одиночества и от него же позабыл, как надлежит звучать приличному роялю.
— Этот твой… Демьян.
— Он не мой.
— Но смотрит на тебя. И конфеты принес. Если мужчине не интересна женщина, он ее не станет кормить.
— Делаю вывод, что Вещерскому ты очень даже интересна, — Василиса подошла к пустому шкафу, пытаясь разглядеть в потемневшем стекле себя. Получалось не слишком хорошо.
— Ему положено. Он муж. И вообще… не надо говорить, что я много ем!
— Я и не говорю.
— Это от нервов, — Марья закрыла крышку.
— Исключительно.
— И… и у всех свои слабости имеются.
— У тебя тоже?
— Сладкое успокаивает, а я… я, наверное, опять слишком много на себя беру. Прости… и это действительно не мое дело, но… на нем маска.
— Знаю.
— Давно?
— С самого начала, — Василиса ладонью смахнула пыль, но отражение не стало более четким. — Еще на вокзале… почуяла.
— Даже так? Маска очень хорошая. Я и то не сразу заметила. И не заметила бы, если бы не стала приглядываться. Ладно, вечером у Вещерского спрошу… но… он может оказаться уродом.