Такой еды хватило всего на несколько дней, и я предложил сделать следующей жертвой Миллера — уж больно много было в нем мяса. Он поднял с земли палку, чтобы отбиться, но мы раскроили ему череп топором. Следующими жертвами стали Хамфрис и Нун. Мы с Бэллом, поскольку уцелели только вдвоем, заключили торжественное соглашение: при любых обстоятельствах мы лучше умрем от голода, чем тронем один другого. Однажды Бэлл взревел: „Не могу больше“, — и бросился на меня как голодный тигр, стараясь ударить ружьем. Я отбил удар и убил его топором. Тело я разрезал на куски и нес их с собой. Когда с вершины холма я увидел форт, то выбросил оставшиеся куски и, признаюсь, сделал это неохотно, потому что полюбил человеческое мясо, особенно грудинку“».
Рассказав эту страшную историю, Пэккер согласился проводить группу во главе с X. Лотером к останкам убитых. Он привел группу к каким-то высоким неприступным горам и, поскольку утверждал, что заблудился, было принято решение прекратить поиски и на следующий день отправиться назад.
Пэккер и Лотер спали рядом, и ночью Пэккер напал на Лотера, чтобы убить его и сбежать, но Лотеру удалось связать его и, когда группа вернулась в форт, сдать шерифу.
В начале июня того же года художник по фамилии Рейнолдс из Пеории, штат Иллинойс, работал над этюдами на берегах озера Криствэл и обнаружил в зарослях тиса останки пяти человек. Четыре тела лежали рядом, а пятое, обезглавленное, — немного в стороне. На затылках Бэлла, Свона, Хамфриса и Нуна были раны от пуль, выпущенных из карабина; череп Миллера был раздроблен, очевидно, ударом карабина, который лежал рядом с разбитым ложем.
Находка тел ясно свидетельствовала: Пэккер виновен и в каннибализме, и в убийствах. Вероятно, он не врал, когда говорил о своем пристрастии к человеческой груди, потому что во всех случаях мышцы с груди были целиком срезаны, вплоть до ребер.
Была обнаружена тропинка, протоптанная к стоящей рядом хижине, там находились одеяла и другие вещи, принадлежавшие погибшим. Все свидетельствовало о том, что после убийства Пэккер долго жил здесь, совершая частые походы к трупам за человеческим мясом.
После этого открытия шериф предъявил Пэккеру обвинение в убийстве пятерых человек, но в его отсутствие преступник бежал.
Девять лет о нем ничего не было известно, а 29 января 1883 г. генерал Адамс получил письмо из Чейны, штат Вайоминг, в котором старатель из Солт-Лейк Сити сообщил, что столкнулся с Пэккером лицом к лицу. Автор письма рассказал, что в той местности беглец был известен как Джон Шварц, его подозревали в том, что он связан с бандой людей, стоящих вне закона.
Детективы начали расследование, и 12 марта 1883 г., Шарплесс, шериф округа Лэмери, арестовали Пэккера, а 17-го числа того же месяца Смит, шериф округа Хинсдейл, доставил арестованного в Лейк Сити, штат Колорадо.
3 апреля 1883 г. начался суд по делу об убийстве 1 марта 1874 г. в округе Хинсдейл Израэля Свона. Было доказано, что все члены отряда, кроме Пэккера, имели при себе значительные суммы денег. Подсудимый повторил свои прежние показания, в которых утверждал, что убил только Бэлла и сделал это при самозащите.
13 апреля суд присяжных вынес решение о виновности подсудимого и приговорил его к смертной казни. Исполнение приговора было отсрочено, и Пэккер незамедлительно подал жалобу в Верховный суд. Чтобы защитить преступника от разъяренной толпы, его поместили в Ганнизонскую тюрьму.
В октябре 1885 г. Верховный суд дал согласие на новое расследование, после которого было решено привлечь Пэккера к суду по обвинению в убийстве пяти человек. Он был признан виновным и приговорен к отбыванию восьми лет наказания за каждое, в общей сложности — к сорока годам.
1 января 1901 г. Пэккер был помилован и умер на ранчо, неподалеку от Денвера, 24 апреля 1907 г.
Пока Гилберт читал, я пил. Дороти перестала танцевать и присоединилась ко мне.
— Он вам нравится? — спросила она, показывая глазами на Квинна.
— Вполне.
— Может быть, только он бывает ужасно глупым. Вы не спросили, где я провела ночь. Вам все равно?
— Это не мое дело.
— А я для вас кое-что разузнала.
— Что?
— Я была у тети Алисы. У нее не все дома, но она очень милая женщина. Она сказала, что получила от моего отца письмо, в котором он просит ее быть поосторожнее с мамой.
— Осторожнее в чем? Что он написал?
— Письма я не видела. Тетя Алиса изорвала его; вот уже несколько лет она сердится на отца. Она думает, что он стал коммунистом, и уверена, что это коммунисты убили Джулию Вулф, а в конце концов убьют и отца. Ей кажется, что все это из-за какого-то секрета, который они выдали.
— О господи! — сказал я.
— Ладно, не попрекайте меня. Я просто передаю ее слова. Я же сказала, что она не в своем уме.
— Она говорила тебе, что еще было в письме?
Дороти покачала головой.
— Нет. Сказала только, что он ее предостерегает. Вроде бы, тетя Алиса говорила, что отец просил ее ни в коем случае не доверять маме и всем, кто с ней связан, то есть, я так понимаю, всем нам.
— Постарайся вспомнить что-нибудь еще.
— Я рассказываю то, о чем она мне сказала.
— Откуда было письмо? — спросил я.
— Этого она не знает, помнит только, что послано оно было авиапочтой. А откуда, она сказала, — ее не интересует.
— И что она думает по этому поводу? Я имею в виду, приняла она это предостережение всерьез?
— Она сказала, что отец — опасный радикал, вот именно так и сказала, — и ее не интересует ничего из того, что он говорит.
— А ты к этому предостережению относишься серьезно?
Несколько секунд Дороти удивленно таращилась на меня, а прежде чем ответить, облизала губы.
— Наверное, он…
К нам подошел Гилберт с книгой в руке. Похоже история, которую я ему подсунул, его разочаровала.
— Очень интересно, — сказал он, — но, понимаете, это ведь случай не патологический. — Он обнял сестру за талию. — В той или иной степени стоял вопрос о спасении от голода.
— Нет, конечно, только если ты хочешь именно так все повернуть, — сказал я.
— О чем это вы? — спросила Дороти.
— О случае из книги, — ответил Гилберт.
— Расскажи ему о письме, которое получила тетя, — попросил я.
Она рассказала.
Едва Дороти кончила, Гилберт состроил нетерпеливую гримасу.
— Глупости. На самом деле мама ничуть не опасна. Просто она — яркий пример замедленного развития. У большинства из нас есть сформировавшиеся этические и моральные представления и все такое в том же духе. А мама до этого просто еще не доросла. — Нахмурившись, он задумчиво поправил сам себя: — Она может представлять опасность, но это будет похоже на ребенка, балующегося спичками.
Нора и Квинн танцевали.
— А что ты думаешь о своем отце? — спросил я.
Гилберт пожал плечами.
— Последний раз я видел его, когда был еще ребенком. По его поводу у меня есть одна теория, но она во многом носит предположительный характер. Мне хотелось бы знать… главное, что меня интересует, — это не импотент ли он.
Я сказал:
— Сегодня в Аллентауне он попытался покончить с собой.
Дороти так пронзительно вскрикнула: «Нет!» — что Квинн и Нора остановились. Дороти повернулась и уперлась глазами в брата.
— Где Крис? — требовательно спросила она.
Гилберт быстро перевел взгляд с Дороти на меня и обратно.
— Не будь дурой, — холодно произнес он. — Крис уехал со своей девицей, с этой Фелтон.
Мне показалось, что Дороти ему не поверила.
Я спросил:
— Из вас кто-нибудь знал Сиднея Келтермэна, из-за которого у вашего отца когда-то давно, когда я с вами только познакомился, были неприятности?
Дороти покачала головой. Гилберт сказал:
— Нет. А что?
— Просто у меня есть одна мысль. Я Келтермэна тоже никогда не видел, но мне давали его приметы, так вот — под них, с некоторыми поправками, вполне мог бы подойти ваш Крис Йоргенсен.
14
Вечером мы с Норой поехали на премьеру мюзик-холла в Радио-сити; после часа представления решили, что совершили чуть ли не подвиг, и ушли.