— Нет, благодарю вас, все нормально. — Гилберт пододвинул кресло на два-три дюйма к Гилду и сел.
— Этот осел влепил тебе от нечего делать?
— Нет, нет, это я сам виноват. Я… Я оказал сопротивление.
— Конечно, — сказал Гилд, — думаю, никому не нравится, когда его задерживают. Так как было дело?
Гилберт покосился на меня здоровым глазом.
— Сейчас твое положение полностью зависит от лейтенанта Гилда, — сказал я. — , Помогая ему, ты поможешь себе.
Гилд утвердительно кивнул:
— Это факт. — Он устроился в кресле поудобнее и спросил дружеским тоном: — Где ты взял ключ?
— Отец прислал его мне в своем письме. — Гилберт достал из кармана белый конверт и отдал Гилду.
Я зашел Гилду за спину и заглянул через плечо. Адрес был отпечатан на машинке: «М-ру Гилберту Вайненту, „Кортлэнд“»; почтовой марки на конверте не было.
— Когда ты его получил? — спросил я.
— Вчера ночью; когда часов в десять я вернулся, оно было у портье. Я не спрашивал, давно ли оно лежит, но, наверное, когда мы выходили вместе с вами, письма еще не было, иначе бы мне его отдали.
В конверте были два листа, заполненные неумелой машинописью. Мы с Гилдом прочли:
«Дорогой Гилберт.
Все последние годы прошли безо всякого общения с тобой, но так было потому, что этого не хотела твоя мать; и теперь я прерываю свое молчание просьбой о содействии только потому, что пойти против ее воли меня заставляет крайняя необходимость. Кроме того, теперь ты уже мужчина, и я считаю, что ты сам должен решить: останемся ли мы чужими друг другу или будем действовать в соответствии с нашими кровными узами. Так вот, сейчас я нахожусь в затруднительном положении, связанном с так называемым убийством Джулии Вулф, о котором, я думаю, ты знаешь, и я верю, что у тебя еще остается привязанность ко мне, достаточная для того, чтобы ты по крайней мере надеялся на полную мою непричастность к тому, что произошло на самом деле. Я обращаюсь к тебе за помощью в доказательстве моей невиновности перед полицией и всем миром, с глубокой уверенностью, что, даже если бы я не мог бы надеяться на твою привязанность, я все-таки мог бы рассчитывать на твое естественное желание сделать все, что в твоих силах, чтобы сохранить незапятнанным имя, которое носишь ты и твоя сестра, — имя вашего отца. Я обращаюсь к тебе еще и потому, что, хотя у меня и есть адвокат, способный и уверенный в моей невиновности и который сделает все, чтобы это доказать, и к тому же я надеюсь привлечь мистера Ника Чарлза, чтобы он задержал преступника, все же я не могу просить их сделать то, что в конце концов является противозаконным действием, а никого другого, кроме тебя, кому я рискнул бы довериться, я не знаю. Я хочу, чтобы ты сделал следующее: завтра пойди на квартиру Джулии Вулф, 411, Восточная 54-я ул., открой ее с помощью вложенного сюда ключа и отыщи между страниц книги под названием „Высокий стиль“ один документ или заявление, которое ты должен прочесть и немедленно уничтожить. Ты должен убедиться, что уничтожил эту бумагу полностью, не оставив никаких следов, даже пепла; когда ты ее прочтешь, то поймешь, почему сделать это необходимо и почему эту задачу я доверил именно тебе. В том случае если появится что-то, нарушающее наши планы, то сегодня поздно ночью я свяжусь с тобой по телефону. Если ты не получишь от меня известий, то я позвоню тебе завтра вечером, чтобы узнать, выполнил ли ты мое поручение, и договориться о встрече. Я совершенно уверен, что ты оправдаешь возложенную на тебя ответственность и что я не ошибся в своем выборе.
Под словами «Твой Отец» стояла размашистая роспись Вайнента, написанная чернилами.
Гилд ждал, что я что-нибудь скажу. Я ждал, что что-нибудь скажет он. Наконец Гилд спросил Гилберта:
— Он позвонил?
— Нет, сэр.
— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Разве ты не попросил телефонистку ни с кем не соединять?
— Я… да, я просил. Я боялся, что если он позвонит при вас, то вы поймете, что это он; но я думаю, если бы он звонил, то передал бы телефонистке что-нибудь для меня, а этого не было.
— Значит, ты с ним не встречался?
— Нет.
— И он не говорил тебе, кто убил Джулию Вулф?
— Нет.
— Ты обманывал Дороти?
Гилберт опустил взгляд в пол и кивнул.
— Я… это… наверное, на самом деле, из ревности. — Он поднял глаза, лицо у него порозовело. — Понимаете, Дороти все время меня уважала и думала, что я почти обо всем знаю больше всех, ну, вы понимаете. Если она хотела что-то узнать, она всегда приходила ко мне и всегда делала то, что я ей советовал, а потом, когда она встретила вас, все изменилось. Вас она очень зауважала и стала считаться только с вами. Естественно, так и должно быть, то есть я хочу сказать, что она была бы дурой, если бы не уважала вас, потому что тут, конечно, и сравнивать нечего, но я… я, наверное, ревновал и обижался… ну, не то чтобы обижался, я ведь вас тоже уважаю… но мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы снова произвести впечатление на Дороти… пустить пыль в глаза, вы, наверное, так бы сказали… и вот когда я получил письмо, то сделал вид, что виделся с отцом, и он сказал мне, кто убийца, чтобы Дороти подумала, что мне известно даже то, чего вы не знаете. — Гилберт остановился, запыхавшись, и вытер лицо носовым платком.
Я подождал, пока не заговорил Тилд:
— Ладно, сынок, думаю, здесь нет большой беды, если только ты не утаиваешь что-нибудь еще, о чем нам полагается знать.
Мальчик покачал головой:
— Нет, сэр, я ничего не утаиваю.
— Не знаешь ли ты чего-нибудь о ноже и цепочке, которые передала нам твоя мать?
— Нет, сэр, впервые я узнал о них, только когда она вам их отдала.
— Как она? — спросил я.
— О, мне кажется, все нормально, хотя она и сказала, что сегодня полежит в постели.
Глаза Гилда сузились.
— А что с ней?
— Истерика, — объяснил я. — Сегодня ночью она поссорилась с дочкой и устроила скандал.
— По какому поводу?
— Бог знает, обычный женский припадок.
— Хм-м, — пробурчал Гилд и поскреб подбородок.
— Флинт не соврал, что у тебя не было возможности поискать ту бумагу? — спросил я мальчика.
— Нет. Я даже не успел дверь прикрыть, как он на меня бросился.
— Да, у меня работают великие сыщики, — проворчал Гилд. — Когда он на тебя прыгнул, он не завопил «У-уу»? Ну ничего. Ладно, сынок, у меня есть два пути, какой из них выбрать — зависит от тебя. Я могу на время задержать тебя, а могу отпустить, если ты мне пообещаешь, что как только твой отец с тобой свяжется, ты тут же сообщишь мне и передашь, что он скажет и где вы договорились встретиться.
Я опередил Гилберта:
— Вы не можете этого требовать, Гилд. Это ведь его отец.
— Не могу? — Гилд сердито посмотрел на меня. — Но ведь если отец невиновен, то ему нечего опасаться.
Я промолчал.
Постепенно лицо Гилда прояснилось.
— Ладно, сынок, тогда давай я возьму с тебя в некотором роде обещание. Пообещай, что, если твой отец или кто-то еще попросит тебя что-нибудь сделать, ты скажешь, что не можешь, потому что дал мне честное слово.
Мальчик посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Разумно.
— Да, сэр, — сказал Гилберт, — я даю вам слово.
— Отлично. — Гилд сделал широкий жест рукой. — Ступай.
Гилберт встал со словами:
— Большое спасибо, сэр. — Он повернулся ко мне. — Вы собираетесь?..
— Подожди меня в коридоре, если не торопишься, — сказал я.
— Подожду. До свидания, лейтенант Гилд, спасибо вам. — Гилберт вышел.
Гилд схватил телефонную трубку, приказал найти книгу «Высокий стиль» и доставить ему. После этого закинул руки за голову и откинулся в кресле.
— Ну что?
— Понятия не имею, — сказал я.
— Слушайте, неужели вы до сих пор думаете, что Вайнент невиновен?
— Какая разница, что я думаю? Теперь у вас, вместе с теми уликами, которые предоставила Мими, неплохой материал против Вайнента.