— Бестолочь я, твои ведь слова, — Сивый спрятал ухмылку.
Просила Верна усы и бороду скоротить, видишь ли в рот ей лезут, да всё на потом откладывал. Пригодилось вот, не заметил старый усмешки.
— Эх, Безродушка, седой уже, а как дитё малое! Если тонет кто, так нужно первым делом дыхание вернуть!
— Иди, иди. Верни. Покажи как.
Старик бодро засеменил на нос, опустился у спасённой на колени, для верности ещё раз посмотрел на Безрода.
— Давай, — Сивый кивнул.
Улльга развернулся к дому, полетел махами-рывками, как на крыльях, даже парус-тряпка нет-нет слабо хлопал.
— Задушит, — едва сдерживая смех, шепнул Рядяша.
— Ты гляди, присосался так, что сам не дышит, — Щёлк восхищенно покачал головой.
— Ты сам дыши, не забывай, — бросил Тычку Безрод.
— Ох, Безродушка, тяжко возвращать человека в мир живых! — хитрец на мгновение оторвался от чернявой, отдышался и вновь прильнул к её губам.
— Всю облапал, пройдоха — Рядяша еле сдерживался: ссутулился, уткнулся Щелку в спину и беззвучно ржал, отчего того потряхивало, ровно в падучей.
— Он не сердце ей заводит, а титьки щупает, — Щёлк восхищенно топорщил брови и качал головой. Ну, старик, ну, шустрила.
Безрод ушел на корму, без единого слова сделал знак «Суши вёсла» и, приложив палец к губам, показал на нос. Смотри.
Миг-другой парни укладывали картинку в голове, вроде обычное дело, утопленница-дыхание-сердце, но стоило Тычку оторваться, вытереть губы руками, поднять голову, гребцы как один рухнули со скамей. И никто не удержал бы их сидя.
— По-моему нас на Скалистом слышно, — Безрод с ухмылкой покачал головой.
Всякое в жизни бывает. Если верить старику, грядёт кровавая заварушка, половину парней порвут злые мечи, кто-то, наверное, уйдёт в небесную дружину — Тычок явно не всё сказал и не про всех — но такие красоты нельзя таить и наслаждаться ими в одиночку. Это как втихомолку сласти точить. И если спросит Ратник за пиршественным столом, всё ли успели в жизни, всё ли увидели, что должны были, парни с широкой улыбкой ответят — да, теперь всё.
— А я думаю, чего это Гюст красный, на кормиле повис…
— Ну, держись, Тычок, всё расскажу бабке Ясне…
— Ты гляди, довольный, ровно бражки хлебнул…
— Стащите его с девки, не ровен час оприходует бедняжку…
— Ей это и нужно…
— Гля, ожила! Отойди от неё, чудовище, не дай боги концы отдаст…
Чернобровая вернулась в мир живых. То ли Тычково дыхание помогло, то ли Безродовы пальцы, но спасёнка проморгалась, раздышалась, рывком подобрала ноги и закашлялась. Захлопала глазами, спиной уползла, вжалась в борт, едва не заорала, да и закричала бы — просто дыхания не хватило, все растеряла в море. Едва совсем не отпустила последнее. Ещё бы не заорать: кругом бородачи, косматые, гривастые, глядят, будто сожрать хотят, один ржёт, другой гогочет, тот гогочет, этот ржёт.
Безрод подошёл, в паре шагов остановился, присел на корточки. Какое-то время игрались в гляделки — Сивый смотрел ей в лоб, спасёнка глазами шарила по лицу с рубцами, и правду говорят, что боги милосердны — всему предел положили. Распахнула бы глаза шире — растеряла. Укатились бы. Который вправо, который влево.
— Страшный?
Кивнула. И Сивый кивнул, знаю, страшный.
— Не трясись. Людоедов нет. Мы всё по ягодкам, грибочкам, — Безрод кивнул за спину, на парней. — Как звать?
Спасёнка молчала, всё катала взгляд с одного на другого. Рот раскрыт, и ничего, что тишина — она просто орёт не в голос. Нет его, голоса. Видать в море весь оставила. А то, что до смерти перепугана, это плохо. Если что, скажут потом: «Не в море сгинула — на людях скончалась». Тьфу ты!
— Дыши глубже, — Сивый показал, вдох-выдох, чернявая опасливо повторила. — Как звать?
Вдох-выдох, вдох-выдох.
— Ассуна.
Безрод отвернулся, переглянулся с дружиной, глазами сделал: «Ого, а голосок-то приятный! И по-нашему разумеет».
— Ассуна… Ассуна… Что значит, не пойму.
— Рожденная Из Волн.
— Истинно Рожденная Из Волн, — согласился Щёлк. — Будто родилась второй раз.
— Что случилось?
— Люди с полуночи напали. Я с отцом плыла, он купец. Мы уходили и напоролись на подводную скалу. Корабль затонул.
— И полуночные люди оставили вас в покое? — Сивый наклонил голову, прищурил глаз, выглянул исподлобья.
— Нет. Пока не потонул корабль, унесли, что успели, людей убили.
— А ты…
— А я залезла под обломок и сидела в воде. Через щель все видела.
— Потом собрала обломки…
Кивнула.
— Потом собрала обломки, нашла верёвки и связала.