Покосившись на нетронутую банку «Карлсберга», Дугин отправил пиво назад в холодильник, затем включил кофеварку и налил себе рюмочку рубинового и горького, как хина, «кампари». Приготовился бороться со сном. С запоздалым раскаянием подумал, что радист так и не притронулся к пиву.
Начальник радиостанции находился в это время в навигационной рубке и со всеми подробностями рассказывал о принятой радиограмме третьему помощнику.
— Считай, что будешь сдавать экзамены осенью, Яковлич, — заключил он. — Две недели псу под хвост. Это самое меньшее, помяни мое слово. И так-то еле тянемся, а то три узла. Подумать и то страшно. Кошмар!
— Вот не было печали… Неужто кроме нас некому? Ты бы поискал.
— Попробую пошарить, — с сомнением покачал головой Шередко, — может, кто и объявится.
— Сделай доброе дело, — продолжал, заискивая, Мирошниченко. — В первый же вечер в «Украину» пойдем: шашлычок, шампанское, коньяк «ОС».
— Та мне нельзя, — отмахнулся Василий Михайлович. — Диета, — он тихо засмеялся, сморщив нос и зажмурив глаза, отчего лицо его приняло по-детски трогательное и беззащитное выражение. — Я и так уважу тебя, Яковлич, не журись!
— А капитан что? — продолжал допытываться третий. — Он-то как собирается действовать?
— Молчит пока, — Шередко махнул рукой, — только и так все ясно. Сам понимаешь, что иначе он поступить не может. И никто бы на его месте не смог. Одним словом, прокладывай курс на «Оймякон», вот тебе мой добрый совет!
— Оно, конечно, морской закон, — согласно кивнул Анатолий Яковлевич, — свой долг мы исполним… Но что если какой иной выход отыщется? — не желал он расставаться с надеждой. — Капитан у нас жох. Кстати, Михалыч, ты радиограмму в пароходство отбил? Это ведь первое дело в таких случаях.
— Капитан мне пока ничего не говорил… да оно и понятно. Надо же изучить обстановку, прикинуть, как следует… А в Одессе сейчас дрыхнут, — он сладко потянулся, — у них там сейчас пять, не более. Так что берись за линейку, штурман.
— Это дело недолгое, новый курс проложить, — вздохнул Мирошниченко. — А вот как «Оймякону» помочь и груза не лишиться, тут есть над чем покумекать. Позвоню-ка старпому. Небось, не успел лечь…
Беляй действительно еще не ложился. Постояв после вахты под душем, выпил бутылочку испанского пива, похожую на пузырек из-под микстуры, и занялся выпиливанием рамки. Это было его хобби. Подбирая в портах бруски драгоценного дерева, он делал из них превосходные декоративные рамки, которые затем тщательно полировал наждачной бумагой и покрывал лаком. Один такой шедевр с четырьмя латунными болтами в углах украшал капитанскую каюту. Резкий звонок судовой АТС застал Беляя в ответственный момент, когда полотно лобзика мягко входило в розовую древесину американской секвойи. Новая рамка предназначалась для фотопортрета жены с сыном Игорем на руках.
— Старпом, — недовольно буркнул Беляй в микрофон.
Молча выслушав сообщение Мирошниченко, сопровождавшееся крайне эмоциональными оценками ситуации, Вадим Васильевич выкурил сигарету, вытряхнул пепельницу в иллюминатор и бросил пустую бутылку. Прежде чем войти в спальный отсек, придирчиво огляделся — все ли на месте — и спрятал орудие ремесла. Распахнув платяной шкаф, снял с плечиков синюю куртку с черными в три нашивки погончиками старшего офицера. Через две минуты он поднялся в навигационную рубку.
— Проложил курс? — бегло осведомился, проходя за стойку. — Где мы сейчас?
— Приблизительно вот тут, — Мирошниченко направил свет на центр карты и сомкнутыми иглами измерителя указал положение теплохода на карандашной прямой. — До шторма определенно поспеем, а как выбираться будем, пока неясно.
Включив тумблеры навигационной системы «Лоран», Беляй склонился над картой.
— Константин Алексеевич подтвердил прежний курс, — со значением заметил третий помощник. — И вообще никаких официальных сведений пока не имею.
— По-твоему, начальник рации принес сплетни с толкучки? Нечего тянуть резину, попробую вычислить обходный маневр, — сказал Беляй, подвигая к себе лоцию, таблицы и подшивку принятых по радио навигационных извещений. — Когда капитан отдаст приказ, у нас все должно быть готово.
— Оно-то верно, — с некоторым сомнением протянул третий.
— Ты полагаешь, что моряк может поступить иначе?
— Нет, разумеется, — Мирошниченко на секунду смешался, — такого у меня и в мыслях не было, но видишь ли, Васильич, в пароходство он пока не радировал, а без согласования… Сам понимаешь.