«Ну нет, каждый спасается как может». И, представив себе, что сейчас здесь будет твориться, припустил ещё сильней.
ДЛЯ КИНО — ЧТО УГОДНО!
Неожиданно для самого себя Васька проскочил в распахнутую калитку, из которой внимательно смотрел на гостя маленький чёрный кобелёк. А ещё внимательней — на кость в его руке.
— Вот это умница, — сказал Васька, — вот это я люблю! — И протянул кость псу: — Самое вкусное отдаю!
Едва кобелёк взял кость, боцман схватил его под мышку и бросился со двора. Но, не сделав и шага, он увидел приближающуюся фигуру в милицейской форме и, завертевшись волчком, влетел в стоявшую во дворе единственную на весь остров красную телефонную будку, которую на Камбале выгрузили по ошибке.
К будке подходил единственный на весь остров сержант милиции Молодцов. И, побледнев от волнения, Васька стал набирать застрявший в памяти телефонный номер и усердно кричать:
— «Светлячок»! «Светлячок»? Дайте капитана. Красный от мороза сержант остановился. Глаза его широко раскрылись от удивления.
— Работает? Говорит?
— А как же! — сказал Васька.
— Так проводов-то нет! — сказал Молодцов.
— Так беспроволочная, — сообразил Васька, — через спутник!
Молодцов поднял глаза, посмотрел вверх и качнул головой:
— Ну, кино!
Сегодня он произнёс эту фразу уже второй раз. В первый раз она вырвалась у него, когда, заступая на пост, он увидел обрастающий льдом «Светлячок». А сейчас — у молчавшей десять лет телефонной будки.
— Кино, и всё! — повторил он. И вдруг, обратив внимание на странный груз под мышкой у Васьки, спросил: — А зачем у вас мой кобелёк?
Васька смущённо закрутил носом и вдруг выпалил:
— Так для кино!
На что Молодцов изумился уже бесконечно:
— Так что, и вправду у нас на Камбале снимают кино? Вот зачем на пароходе устраивали такие декорации!
— А вы не знали! Цветное, фантастическое, в двух сериях!
Молодцов рассмеялся: «Вот это да! Кто бы подумал!» И замахал руками:
— Берите Бобика! Если надо, мы вытащим всех бобиков в посёлке.
Но почти все собаки острова сидели уже вокруг Васьки, высунув языки, и прислушивались. Теперь-то они кое-что поняли! И на мордах у всех было написано одно: почему это берут в артисты милиционерского Бобика? Сниматься в кино хотела каждая собака! Даже без косточки. Даже даром.
— Берите, берите! — сказал Молодцов, счастливый оттого, что его Бобик станет первым на острове киноартистом, взял под козырёк и вдруг, насторожившись, быстро направился к замаячившей вдали какой-то подозрительной фигуре.
ОШИБКА СЕРЖАНТА МОЛОДЦОВА
Фигура с громадной дубинкой на плече росла с каждым шагом. И Молодцов на всякий случай решил зайти в тыл. Он обогнул дом, перепрыгнул через забор и налетел на Супчика, у которого со лба падали крупные капли, будто он целый день плясал у раскалённой плиты!
— Супчик?! — сказал Молодцов. Супчика знали на Тихом океане так же хорошо, как Борщика.
— Ага! — сказал кок.
— А это что у вас? — Сержант с любопытством посмотрел на дубинку.
— Нога! — сказал Супчик.
— Что?!
— Говяжья нога!
— Так что вы с ней здесь делаете? — с интересом спросил Молодцов. Заподозрить в чём-нибудь кока, который приносил для команды даже собственную петрушку и укроп, не могли бы на тысячу миль вокруг.
— Меняю на солонину! — сказал кок. — Нам на «Светлячке»…
— На «Светлячке»? Для кино? — Молодцов приподнял фуражку, хлопнул себя по лбу. — Для кино будет всё!
И, взвалив дубинку себе на плечо, зашагал прямо к маленькому дворику. Там вокруг высокого очкастого чудака ходили десятка два румяных ребятишек.
— Привет детсаду! — крикнул Молодцов.
— Привет! — закричали ребятишки. А один, вцепившись в шинель сержанта, закружился на нём, как на карусели.
— Отставить, Соскин! — сказал Молодцов и, протянув чудаковатому директору детского сада руку, стал, к удивлению Супчика, что-то рассказывать про кино, про своего Бобика и про солонину. Он потряс в воздухе говяжьей ногой, и заведующий детсадом, который очень любил фантастические фильмы, сказал:
— Поменять могу, только солонины не держим. Мясо — на консервы или на детскую питательную смесь. Есть «Малыш», есть «Крепыш». Что угодно?
— Ну? — спросил Молодцов у кока. И Супчик, что-то обдумав, согласился:
— Давайте смесь! «Крепыша» с «Малышом» вместе.
Взвалив мешок с детским питанием на плечо, кок потопал к славному пароходу.
— «Конечно, аппетит будет балла на три», — думал он, но для общего дела он был готов и на это.
КТО СЫГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ…
Нужно сказать несколько слов и о курсантах, которых Васька заметил в самом неуютном положении.
Лай прокатился, как цунами, и курсант Барьерчик, выбираясь из сетей, отряхиваясь, краснел от стыда: «Ничего себе, нашёл горизонт!» — и недоумевал, как это он влип в такое пёсье дело.
А курсант Уточка переживал, что не может его выполнить. Во-первых, когда думаешь, как бы собаки не достали тебя, не очень-то думается, как достать собаку. А во-вторых, все лучшие собаки достались Ваське!
Хоть бы увидеть одного порядочного пса!
Но тут распахнулось окно и какая-то юркая старушка со словами: «Пшёл, артист! Ишь блох нахватался!» — вышвырнула маленького курносого пса прямо Уточке на голову.
— Пёс! — чуть не захлебнулся от радости Уточка. — Пёс!
«Если поторопиться, и такая собака может сыграть в деле не последнюю роль!» — подумал он. И, подхватив бобика под мышку, уже выбрался из дыры, когда, выбежав на крыльцо, старушка пропела:
— А котика не возьмёте? Тоже артист! — И вытащила из-под крыльца глазастого черного кота. Но Уточка отмахнулся: хватит артистов!
Барьерчик промолчал. Он хмурился и краснел, и ему казалось, что вместе с ним хмурится и краснеет солнце.
А Уточка бежал вприпрыжку, и ему казалось, что солнце бежит и подпрыгивает вместе с ним, словно и у него под мышкой ворочается и тявкает славный бобик.
И никто не заметил, как насмешливо улыбнулся чёрный кот: «Посмотрим, кто ещё сыграет главную роль!»
САМЫЕ ПРЕКРАСНЫЕ ЗАМЫСЛЫ
Проводив задумчивым взглядом экспедицию, начальник училища вышел на лёд и спортивным шагом стал прохаживаться вдоль «Светлячка». Его делом были песни! Щёчки его попыхивали морозцем, надраенные ботинки издавали музыкальный скрип, а пуговицы на кителе сияли, как музыкальный взвод на праздничном параде. Воздух был полон звуков, и каждая снежинка — искрящихся нот.
Бархатную мелодию излучали холмы Камбалы, загадочными нотками мерцал горизонт, хвостиком какой-то неясной мелодии казалась удаляющаяся экспедиция, а ветер носил вокруг столько звуков, что его можно было резать ножницами, как магнитофонную ленту: чик — и песня! чик — и другая!
Весёлый композитор был сам полон музыки. Он подхватывал ноты на лету и записывал их прямо на снегу. А ветер, вырывая из-под рук, тут же начинал насвистывать. Композитор сиял от удовольствия.
Искоса он поглядывал на берег — там собралась толпа камбальчан, и начальник думал: слушают!
Более того, на краю льдины он заметил стадо нерп, которые, подняв головы, тоже подхватывали рождающуюся мелодию! Что нерпы музыкальны и любят слушать музыку, начальник знал, но, чтобы они пели, музыка должна быть очень стоящей! От гордости медные пуговицы на кителе композитора засияли чистым золотом.