С тяжелым чувством начали мы готовить наши подводные лодки к взрыву и свозить имущество, которое можно было захватить с собой. Чувство горькой обиды овладело душой каждого... Многие с трудом скрызали слезы...
...Началась высадка немцев на о-в Руссаре. «Большей:» и ближайшие за ним суда уже подходили к гавани. Наступил решительный момент. Мы зажгли фитили и побежали па горку, чтобы послать последнее «прости» дивизиону. Первым взорвался наш транспорт.
Немецкий аэроплан был так близко, что его резко бросило, и он только-только не перевернулся.
Затем по очереди взлетели на воздух лодки 193 194. Взрызы были так сильны, что один кусок стали, около квадратной сажени величиной, пролетел сажен 200 и упал рядом со станцией, по счастью, никого не задев. Вслед за тем мы подожгли здание службы связи с находившейся там мор-
с кой телефонной станцией и «уехал и в Гельсингфорс. Через полчаса в гавань вошел первый из транспортов и город был занят немцами» ".
Таким образом, в то время как для рядового «участника событий не было никаких сомнений в характере намерений немецких интервентов, командование флотом проявляло «удивительную «наивность», а вернее, преступную беспечность, результатом чего явилась утрата ценных боевых кораблей.
Высадка немецких войск в Ганге осуществлялась эскадрой под командованием контр-адмирала Мейрера, состоявшей из 30 кораблей и транспортов, сопровождаемых 10 тральщиками и ледоколом, и обеспечивалась воздушной разведкой не только района высадки, но и района главной базы — Гельсингфорса. С кораблей была высажена так называемая Балтийская дивизия (3 стрелковых батальона, 3 конных полка и несколько артиллерийских батарей общей численностью в 13 тысяч человек) под командованием «уже стяжавшего себе известность в качестве палача прибалтийских народов генерала фон дер Гольца.
Подробности о высадке десанта мы «узнаем из немецких источников. «Десанту в Ганге предшествовала необходимая работа по «удалению мин, преграждавших подход с моря, чем одновременно создавался обеспеченный морской путь для перевозок в Эстляндию и -Финляндию. Эта работа, затрудненная плохой погодой, позволила германской военной эскадре под командованием адмирала Мейрера, эскортировавшей транспорт десантных войск генерала фон дер Гольца и около 400 бежавших по льду в Ревель финских добровольцев (белогвардейцев.— И. /(.), лишь 3 апреля 1918 г., пробившись сквозь плотный лед, прибыть к острову Руссаре — сильному укреплению, лежащему против Ганге... Германский батальон егерей, шедший по льду с Аландских островов, встретился с значительным противодействием большевиков и был обстрелян с бежавшей из Або канонерки «Бобр». Германский флот позднее захватил и передал финским чиновникам в Ганге 195
вместе с красным экипажем «Бобра» 195 и находившиеся б шхерах ледоколы «Муртайя» и «Дрегосфьерд»...196 197
Высадка немецких войск в Финляндии коренным образом изменила оперативную обстановку. Угроза захвата флота германскими империалистами стала реальной. Необходимо было немедленно выводить корабли из баз Финляндии. На это .указывали командованию флотом все директивы высшего военного командования, отданные в развитие директивы от 17 февраля.
Чтобы выполнить эъу задачу, командование флотом должно было, не теряя и часа времени, принять самые энергичные меры.
Несмотря на ясные и четкие директивы о немедленном выводе флота из Гельсингфорса еще задолго до вторжения германских войск в Финляндию, Щастный и после высадки немцев в Ганге попрежнем.у стремился дезориентировать высшее военное руководство и Советское правительство, предлагая вступить в переговоры с немцами для «выяснения» их намерений. Более того, он отдал приказ оставить в Ганге, не взрывая, тральщики, ледоколы и другие корабли, «чтобы по ним определить на время намерения немцев». Так и мотивировал свой приказ Щастный, сообщая 5 апреля в Морской генеральный штаб об обстановке в связи с высадкой немцев в Ганге198.
Другим способом для достижения этой же преступной цели была попытка .уничтожить корабли путем взрыва под предлогом невозможности их спасения.
3 апреля, сообщая Коллегии Морского Комиссариата и Морскому генеральному штабу о высадке немцев з Ганге. Щастный телеграфировал: «В ночь на 3 апреля в н е-запио (!?) обнаружено движение немцев с моря на Ганге. По донесению наподива 199, приготовляющее
г о с я к эвакуации из Ганге подлодок, на рассвете к 6 часам утра на рейд Ганге подходит около тридцати кораблей... Иаподиву отдано приказание взорвать подлодки и наши тральщики и отступать из Ганге. В 9 часов утра собираю военный совет. Необходимо срочное вмешательство центральной правительственной власти в действия немцев и получение указаний, как быть с флотом в Гельсингфорсе. За отсутствием ледоколов суда выводить нельзя...» *
В этом документе обращают на себя внимание следующие моменты.
Во-первых, Щастный лжет, утверждая, что приход немцев в Ганге был для него внезапным. Уже 31 .марта в Гельсингфорсе имелись сведения о том, что немецкие тральщики под прикрытием миноносцев производят траление на подходах к Ганге. Данные об этом, при наличии прямой телефонной связи с Ганге, Щастный, конечно, имел еще раньше.
Во-вторых, в то время как начальник дивизиона -подводных лодок хотел спасти их и готовил к уводу из Ганге, Щастный отдал приказ взорвать лодки, не приняв никаких мер к их спасению, кроме заведомо запоздавшего распоряжения ледоколу «Город Ревель» о выходе в Ганге 1 апреля, которое было исполнено лишь 2 апреля, когда было уже поздно идти в Ганге.
В-третьнх, Щастный опять лжет, утверждая, что он отдал приказание взрывать и тральщики, так как 5 апреля по его приказу тральщики и другие корабли были оставлены в Ганге, чтобы «по ним определить намерения немцев».
В-четвертых, имея ясные указания Морского генерального штаба от 20 марта о срочном переводе кораблей из Гельсингфорса, Щастный все же снова обращается с вопросом «как быть с флотом в Гельсингфорсе», рассчитывая получить распоряжение об уничтожении флота.
Ориентируя высшее командование на необходимость уничтожения кораблей, Щастный немедленно предпринимает практические шаги к осуществлению этого замысла.
В тот же день, 3 апреля, он созывает Совет флагманов. Этот орган, выдвинувший в свое время Щастного на 200
должность командующего флотом, принял следующее решение:
«Совет флагманов полагает, что по отношению к судам, в связи с высадкой немцев в Ганге, должны быть приняты следующие меры:
1) «Республика», «Андрей Первозванный», «Баян» и «Олег» по готовности малых ледоколов должны быть посланы в Кронштадт, причем -комиссарам необходимо разъяснить причину столь срочного ухода.
2) Минной дивизии, подводным лодкам, заградителям и судам минной обороны постепенно выходить на рейд.
Всем этим судам быть готовым к взрыву.
3) Тралартели200 поднять коммерческие флаги, но, в смысле управления, кораблям, фактически туда не переданным, оставаться в распоряжении натрадив 201 202.
4) Транспортов к уничтожению не готовить. Временно желательно передать их в руки частных владельцев, так как в да-нное время таковая собственность уважается германцами более, нежели национальная...» 203
Итак, Совет флагманов фактически предлагал уничтожить весь флот, кроме кораблей, входивших в состав второго отряда, решение об отправке -которого в Кронштадт было принято Совкомбалтом еще 17 марта, кораблей тралартелн и транспортов. Но при этом, как будет выяснено далее, поднятие на военных кораблях коммерческих флагов и передача транспортов частным лицам являлись средством, лишь облегчавшим захват этих кораблей немцами и белофиннами.
На совместном заседании Совета флагманов и Совета комиссаров, состоявшемся на следующий день, решение о передаче транспортов частным лицам под влиянием комиссаров было значительно изменено. Транспорты решено было продать «русской фирме», причем «непременным условием должно быть сохранение их в дальнейшем в распоряжении Российской Республики».