Он быстрым взглядом окидывает меня с ног до головы, удостоверяясь, что со мной все в порядке, потом говорит:
– Ты наконец пришла рассказать, что стряслось сегодня утром?
– Мозес ничего не сказал, когда приходил за Сайресом?
– Нет, а что?
– Значит, и насчет Ханны он с тобой не говорил?
Эфраим смеется.
– Нет. Но он готовится. Парни обычно сильно мучаются, пока набираются храбрости для такого разговора. Потихоньку созреет. Он задержался поболтать немного и постарался повидать Ханну хоть одним глазком, прежде чем уехать.
Я вспоминаю тело Джошуа Бёрджеса и то, как Мозес с утра мне помогал.
– А больше ни о чем не упоминал, пока был здесь?
– Только то, что ты расскажешь новости, когда вернешься, – с ухмылкой говорит Эфраим. – Я попытался на него поднажать, но он настаивал, что ты захочешь сама мне все подробности изложить. Так что тут может быть только один вывод.
– Какой?
– Чем-то ты заслужила преданность этого парня.
– Я заслужила?
– Чем-то его очаровала, наверное. С тобой бывает.
– Ничего подобного! Вообще-то большинству людей я не нравлюсь.
– Тебя уважают. Иногда, возможно, боятся. Это не одно и то же.
– Но на очарование никак не похоже.
– Ну, я-то считаю тебя очаровательной.
– Ты предвзят, – смеюсь я и испытываю прилив благодарности за то, насколько легче стало у меня на душе.
Эфраим весело щурится, так что из уголков глаз разбегаются морщинки, и я понимаю, что он старался поднять мне настроение. Наверное, когда я вошла в лесопилку, у меня темная туча над головой висела.
– А Мозес хочет ухаживать за Ханной, – добавляю я.
– Ну, это не новость.
– И теперь он смотрит на меня как на ворота, через которые должен пройти.
– А я думал, эта честь принадлежит мне.
Я фыркаю.
– Похоже, у нас с молодым Поллардом появилось нечто общее.
– И что же?
– Труп.
Снаружи в выгородке клекот становится все громче, слышно хлопанье больших крыльев.
– Перси проголодался, – говорю я, глядя на дальнюю стену и дверь в ней.
– Нельзя так резко менять тему, милая. Я все прекрасно расслышал про труп.
– Ну, твоя птица шумная, это очень отвлекает. Покорми Перси, и я все тебе расскажу.
Эфраим улыбается и идет к большому ведру, стоящему возле печи. Вытащив оттуда голой рукой извивающегося гольца, он открывает дверь в выгородку. Перси подскакивает к нему и вырывает рыбину прямо из рук. Сапсан красивая птица, с заостренными крыльями и длинным хвостом. Перья у него сверху голубовато-серые, а снизу коричневые в пятнышках. Белую грудку он распушил, голову повернул так, что видны черные пятна на ней, похожие на усы. Мне всегда казалось, что Перси смахивает на француза. И при этом довольно напыщенного.
Закончив с кормлением, Эфраим закрывает дверь, снова поворачивается ко мне и, скрестив руки на груди, ждет продолжения.
Я стараюсь не обращать внимания на доносящийся из выгородки звук разрываемой плоти. С чего начать? И как все объяснить? Я делаю глубокий вдох и расправляю плечи. Слегка разминаю шею, потом начинаю так, как мне кажется разумнее всего.
– Ты знаешь, что, пока я была у Бетси Кларк, плот Джонатана застрял во льду на Бамберхук-Пойнт и что Сэм Дэвин упал в воду, когда они пытались выбраться на берег?
Он кивает.
– Я помогал Джонатану уложить его в постель девочек.
– А знаешь, что когда он погрузился под воду, то увидел тело? И что Джонатан послал Джеймса Уолла привести людей из Крюка, чтобы вырубить тело изо льда?
– Этого я не знал. – У Эфраима напрягается подбородок. – И кто утопленник?
– Я не говорила, что это мужчина.
– Так кто?
– Сейчас дойду до этого.
– Что-то ты не торопишься.
– Тихо. Я пытаюсь уложить в голове все детали, чтобы они звучали логично.
Маленькая дровяная печка с трудом прогревает лесопилку, и, прежде чем продолжить, я подхожу ближе и протягиваю к ней ладони.
– Эймос Поллард послал Джеймса за мной к Кларкам. Они вытащили тело. Отнесли в таверну. Эймос хотел, чтобы я его осмотрела прежде, чем вызовут доктора Кони.
– Его? То есть это мужчина, как я и сказал.
– Ты просто предполагал. Ладно, это неважно, но вообще-то женщин тоже убивают.
– Убивают?
– Я и до этого дойду, если ты не будешь перебивать.
– Ну хорошо, расскажи мне, какого же мужчину убили в Хэллоуэлле, – говорит Эфраим.
Он наслаждается не столько новостями, сколько нашей болтовней, и я вижу искру веселья в его глазах.