Как это ни печально, но и он же был самым достойным из всех на место регента.
— Вижу, вас так и не наставили на праведный путь, — нашёлся наконец Лек. — Женщине не должно даже сидеть с нами за этим столом, а уж тем более извергать святотатство в присутствии Верховного служителя. В народе это карается тридцатью ударами плети. Публично.
Злата оставила жемчуга в покое, не сводя ненавистного взгляда с Лека.
— Разве вы не видите, как нужна людям вера? Особенно в такие тяжелые времена… Княжества погибнут, слепые, неведомые никем, кроме ложных идолов, — он поддался вперёд. — Страна погрузится в хаос!
— Мы уже выбрали регента, — холодно бросила Злата, красноречиво поглядев на Витольда. — Достойнейшего из всех.
Он перехватил её взгляд, и она ожидала увидеть в испуг в его глазах, но получила лишь едва заметный кивок и твёрдость в лице.
Всё что угодно, только не Лек Август. Если он станет регентом, Церковь опьянеет от запаха свободы, и начнутся те же бесчинства, что и пару веков назад, когда умалишенные фанатики резали каждую третью женщину, подозревая её в колдовстве.
Да, Церковь была полезна. Молитвы и наставления служителей несли свет в сердца и умы людей, но они же отбирали у них вольнодумие. Братство Зари стерегло мир от нечисти и преследовало Великий Ковен, однако некоторые из них часто карали невиновных, а в нынешнее время из-за партизанских войн Раздолья Братья служили наёмниками в рядах лутарийской армии.
— Я согласен с этим выбором, — произнёс вдруг Милян. — Витольд достоин места регента.
— Это правда, — подтвердил неожиданно Анисим.
Злата сдержала торжественную улыбку. Тем временем лицо верховного служителя побагровело.
— Чушь. Преступление, — выдавил он, поднимаясь с места. Сохраняя спокойный голос и медлительные движения, он всё же не мог скрыть вздувшиеся вены на лбу и алевшие как от пощёчин щёки. — Вы ещё узрите гнев Матери.
С этими словами он удалился, оставив боярам гнетущую атмосферу, которая не сменилась, даже когда прошло добрых полчаса.
— Это можно считать угрозой? — спросил Милян.
— Нет, — ответил Витольд. — Последнее слово за нами. Даже в отсутствие князя мы способны прищучить Церковь.
Злата посмотрела на него с удивлением.
— Лек вспыльчив, — со вздохом пояснил Витольд. — Его стремления и мечты иногда граничат с безумством. Но он не опасен.
— «Прищучить», — повторила Злата, поднимая бровь.
— Твердолик так и поступал. Господа, я польщён вашим выбором…
— Это больше морока, чем честь, — сказал Милян. — Теперь ты вместо Твердолика решаешь, в каком направлении двигаться нам всем. Мало кто хотел бы взвалить на себя такую ношу.
— Поэтому я полагаюсь на вашу помощь и советы, — отвечал Витольд. — Сперва мы разберёмся с Раздольем…
Наконец-то собрание сдвинулось с мёртвой точки. Злата не принимала участия в дальнейшей беседе, предоставив мужчинам самим решать военные вопросы — это была только их территория. Но из головы у неё никак не выходил образ Лека Августа, его красное злое лицо и последние слова, в коих ясно читалась угроза.
Без хватки Твердолика Церковь станет непредсказуема.
В голубизну неба уже проскальзывали лиловые отблески приближавшегося вечера, расширяясь и размываясь, словно водные краски на холсте живописца. С улиц Сфенетры доносились отзвуки суетливого шума — громкие разговоры и крики, ржание лошадей, перемежающееся с бурным пением флейт и кифар на главной площади. Едва жара спала, горожане высыпали из своих тесных домов наружу, намереваясь освежиться нежным фруктовым вином и потрогать новые товары на рынке. Поговаривали, что с шахт Лазуритового гнева прибыла большая партия украшений с драгоценными камнями.
Об этом без конца трещала Тамариса, показывая Дометриану своё новое ожерелье с топазами, золотые браслеты с изумрудами, переливающиеся бриллиантовые серьги и ещё что-то безумно дорогое и настолько же красивое, но царь не слушал. Он смотрел в окно, на зелёные кроны деревьев и огни города. Столичная жизнь бурно кипела на улицах, но в Дворце Ветров было тихо. Лишь отдалённое эхо городского шума бродило по его светлым коридорам.
Дометрину было необходимо обсудить с главой Конгрегации Золотой Крови дела, но он позволил ей пустую болтовню затем, чтобы самому погрузиться в отрешённое блуждание мыслей, которое порой ему было так необходимо. Он думал о море, о его бирюзовых прохладных волнах, о беспокойном ветре, шевелившем оливковые деревья во дворе и, неожиданно, о варварах-кочевниках, которые как-то подозрительно стихли в последнее время. Не ожидать ли новой угрозы от них? К тому же началась засуха. В Китривирии было лето круглый год, и когда на Великую Землю приходили суровые зимы, к Иггтару в гости жаловали знойные ветра и переставали идти дожди. Цены на товары земледельцев вырастали вдвойне, как и жалованье легионеров, а царская казна несла убытки. Но зато рыба у песчаных берегов Китривтрии никогда не переводилась.