Рострон отдал приказ развернуть корабль и начать вырабатывать пар в машинном отделении. В проходах установили дуговые лампы, подготовили специальные холщовые мешки, с помощью которых можно будет забирать детей из спасательных шлюпок, стропы в виде кресел для раненых, смирительные рубашки на случай, если кто-то потерял рассудок, а также одеяла и горячие напитки. Пассажиров, разбуженных вибрацией работающих на полную мощь двигателей, попросили вернуться в свои каюты. Рострон и его экипаж преодолели необходимое расстояние за три с половиной часа, предпринимая обходные действия во избежание столкновения с шестью попавшимися им на пути айсбергами, выставив дополнительных впередсмотрящих, оставляя за собой шлейф черного дыма, пуская ракеты с носовой части корабля, чтобы сигнализировать, что спасение близко. Когда на заре «Карпатия» обнаружила рассеянные в океане спасательные шлюпки, яркий солнечный свет озарил батарею зловещих айсбергов. «Они принимали различные оттенки цветов, когда на них светило солнце, — сказал Вулнер. — Некоторые казались белыми, а некоторые синими, некоторые были розовато-лиловыми, а другие — темно-серыми». Он особенно выделил «один двузубчатый айсберг», примерно 100 футов в высоту, возможный убийца «Титаника». Моряк Скарротт и Генри Стенджел сравнили эту гору льда с Гибралтарской скалой.
Рострон вспоминал, что, когда выжившие поднимались на борт корабля, стояла страшная тишина: «Не было слышно шума, не было суеты… Спасенные появлялись торжественно, безмолвно из дрожащего полумрака». Английский врач Карпатии обследовал спасшихся пассажиров первого класса в обеденном салоне первого класса. Другой корабельный доктор-итальянец занимался тем же в обеденном салоне второго класса, а доктор-венгр работал в обеденном салоне третьего класса. Вдовам Астора, Тайера и Уайденера предоставили каюты. Немея отвели в каюту доктора, дали успокоительное, и он оставался там до прибытия «Карпатии» в Нью-Йорк.
На борту люди занимали себя тем, что делились своими ощущениями от пережитого, составляли меморандум и обменивались адресами. Несгибаемые женщины утешали сломленных и опустошенных людей и пытались улучшить их материальный комфорт. В целом, человеческий груз, следующий на этом скорбящем корабле, был погружен в шок и траур — все испытывали злость, ведь их лайнер настолько неосторожно управлялся и имел настолько непродуманное оборудование. Он на всех парах следовал на запад, как будто действительно был неуязвим, слишком быстро вошел в зону льда и не смог остановиться, когда в поле зрения очутился айсберг. На нем было неадекватное количество спасательных шлюпок, неразбериха при посадке в них пассажиров, а члены экипажа, ответственные за шлюпки, часто не владели необходимыми навыками или у них было не все в порядке с нервами. Последние часы корабля стали апофеозом смертельной глупости.
Глава четырнадцатая
В поражении — смысл зрелища
«Над водой раздалась вдохновленная песня —
Мы подобны слепцам в громадной игре;
Жизненная борьба — испытание для сильных;
В поражении — смысл зрелища».
Пароход «Крунланд» — первый корабль, отправивший в 1903 году в открытом море сигнал бедствия с помощью беспроводной связи — в течение десяти лет курсировал по маршруту Нью-Йорк — Антверпен, организованному дочерней компанией «Международной компании, занимающейся морскими перевозками и торговлей» «Ред Стар» (Red Star). Писатель Теодор Драйзер, лелеющий мысль вернуться в Нью-Йорк на «Титанике», решил сэкономить деньги и отправился в путь на борту «Крунланда». вышедшего из Антверпена 13 апреля. Спустя трое суток, когда радист «Крунланда» узнал о гибели «Титаника», капитан корабля приказал держать эту информацию в секрете. Но на борту среди пассажиров находился любящий везде совать свой нос господин Зальц, он подкупил радиста сигарами и выпытал у него все о катастрофе. Зальц поспешил в курительный салон, где сидел Драйзер и с важным видом жестами показал ему выйти на палубу, где он сможет поделиться с ним новостями, которые не должны услышать женщины. Кто-то пошутил, что, судя по его поведению, наверное, обанкротилась компания «Стэндард Ойл компани» (Standard Oil Company), принадлежащая Рокфеллеру. Мужская беспечность тут же испарилась, когда Зальц рассказал им свою историю. В едином порыве мужчины подошли к палубному заграждению и устремили взоры в простирающуюся перед ними темноту. «Слышался шепот океанских волн и настойчивое мычание туманного горна, — записал Драйзер. — Мы заговорили одновременно, но никто не слушал друг друга. Ужас моря быстро стал реальностью для всех нас… Только представить, что такой огромный корабль, как «Титаник», новый и яркий, погрузился в бездонную морскую пучину… И две тысячи пассажиров подобно крысам покинули свои спальные места только для того, чтобы оказаться в беспомощном состоянии в океане воды, крича и моля о помощи!» Пассажиры «Крунланда» провели в море несколько дней, прежде чем прибыли в Нью-Йорк. Кто-то стал очень сдержанным, а кто-то не мог успокоиться и бесконечно обсуждал катастрофу. Женщины, находящиеся на борту, делали вид, что они ничего не знают. Драйзер написал, что все пассажиры содрогались от мысли о «бесконечных жертвах морю» и о том, как «ужасно утонуть в темноте и холоде». Когда «Крунланд» вошел в гавань Нью-Йорка, на борт поднялся лоцман, который принес с собой газеты, в них были напечатаны ошеломляющие известия. Пассажиры столпились в салоне, пытаясь не упустить ни единую подробность. «Некоторые не выдерживали и начинали рыдать. Другие сжимали кулаки и произносили клятвы, глядя на выразительные и тягостные карандашные рисунки, выполненные очевидцами и выжившими в катастрофе людьми. На какое-то время мы забыли, что почти уже оказались дома».