Смит задавал вопросы непоследовательно и бессистемно, он ненавидел горячительные напитки и надеялся уличить капитана Смита и других офицеров в том, что они были пьяны. Он также подверг Генри Стенджеля перекрестному допросу в присутствии Исмея, чтобы узнать, не заключили ли Смит, Исмей и корабельные офицеры пари относительно скорости корабля и времени его прибытия в Нью-Йорк. Он подозревал, что Смит или Исмей отдали приказ, чтобы корабль шел на полной скорости через зону айсбергов, с целью выиграть пари. Уверенный, ласкающий слух голос Сенатора произносил клише, казавшиеся одновременно неопровержимыми и провокационными. Подобно ищейке, взявшей след, он разыскивал компромат на сообщников Исмея, это напоминало беспорядочные метания молодого бассета во время охоты на зайцев.
Моряки компании «Уайт Стар» возмущались непроходимой глупостью сенатора Смита, спросившего пятого офицера Лоу, из чего был сделан айсберг: «Л полагаю, изо льда, сэр», — услышал он в ответ. Третьему офицеру Питману задали вопрос о возможности взрыва айсбергов, и насколько можно полагаться на тюленей при определении местоположения айсбергов. Смит задал вопрос Лайтоллеру, не пытались ли члены экипажа или пассажиры спастись в водонепроницаемых отсеках корабля. Он требовал от капитана «Кэлифорниан» Стенли Лорда ответить, бросил ли его корабль якорь, когда ночью остановился посередине океана. Смит также пожелал узнать, задела ли кого-нибудь огромная труба, упавшая в океан, в котором находились отчаявшиеся люди в спасательных жилетах. Он настаивал на том, чтобы страдающий Питман описал крики людей, умирающих от холода в океане. Это стремление к дешевым сенсациям непростительно с точки зрения этики.
Были выдвинуты абсурдные обвинения, неоспоренные впоследствии. Например, Иманита Шелли клялась в том, что уже на борту «Карпатии» канадская миллионерша рассказала ей историю о том, что после остановки корабля она отправила своего сына Квигга Бакстера к капитану Смиту, чтобы узнать, в чем дело. «Тот застал капитана за игрой в карты, он со смехом заверил юношу, что никакой опасности не существует, и посоветовал его матери отправляться спать».
Но даже самоуверенный Сенатор застыл в почтительном молчании, слушая прямой, без прикрас рассказ об ужасных пережитых мгновениях. Его поведал собравшимся фермер из Южной Дакоты Олаус Абелсет, храбрый, трезвомыслящий свидетель, обычный человек, совершивший исключительный поступок и внесший неутешительную достоверность в разбирательства.
В странах с молодой, зарождающейся демократией политики, желая получить голоса избирателей, для привлечения внимания используют различные дешевые трюки, кричащие лозунги и запоминающиеся заголовки. В странах, где демократия существует уже давно и имеет свои традиции, люди, наделенные властью, пользуются священными доктринами и благоразумными разглагольствованиями для того, чтобы быть хозяевами положения в любых дискуссиях и успокаивать электорат. Расследование Смита походило на шумный поиск козла отпущения. Он хотел привлечь внимание прессы, взбудоражить умы людей, найти виноватых, а также защитить интересы Америки и уколоть англичан. Судья лорд Мерси, возглавляющий лондонскую комиссию расследования, обладал опытом в мореплавании. Ему не нужно было объяснять, почему моряк не является офицером, а офицер является моряком, и что водонепроницаемые отсеки не представляли из себя убежище, где могли укрыться пассажиры, чтобы их могли спасти впоследствии, перед тем как корабль отправился на дно Атлантического океана. В расследовании ему помогал Генеральный прокурор и спекулянт компании «Маркони» Руфус Айзекс, окончивший школу в возрасте тринадцати лет и много лет назад бывший своевольным корабельным мальчишкой. Айзекс опрашивал свидетелей учтиво и четко. Мерси с головой ушел в чертежи, модели и сложные технические детали, когда старался сгладить критику, обрушившуюся на своих соотечественников. В то время как Смит пролагал себе дорогу через мелководье американского бахвальства, Мерси тщательно вел свою лодку по бездонным глубинам английской двусмысленности. Мерси, предложивший решительные изменения, стал воплощением негласных правил Англии с ее постоянным сдерживающим влиянием. Его порицание было настолько легким, что звучало подобно аплодисментам.