Поттер вскипел, огромным усилием воли стараясь сдержать себя и напоминая, что Скорпиус просто привык всегда вести себя именно так, вот и выкобенивается. А на самом-то деле…
— Ну, хорошо, — он вскинул на Малфоя прямой, немигающий взор. — Раз так, я скажу как есть. Ты — извращенец, Малфой!
Скорпиус при этих словах насмешливо хмыкнул и скептически взглянул на пылающего каким-то идиотски-праведным гневом Поттера. Тот зло полыхнул глазами, помимо воли начиная заводиться.
— Да, извращенец, — упрямо повторил он. — Как и я сам — я не отрицаю этого, — без обиняков рубанул он и взмахнул рукой. — Но тебе не кажется, что это неправильно? — тон потихоньку стихал, падая почти до шёпота — видно, запал у Поттера постепенно заканчивался. — Мы не должны… то есть… Так больше продолжаться не может.
— А почему бы и нет? — протянул Скорпиус, искривив губы в усмешке, — он явно издевался над Джеймсом, причём, с удовольствием. — Ну, пусть мы извращенцы, допускаю, — выдал он, нимало не смущаясь. — И что с того? Кому это мешает? — ледяная маска на секунду исчезла, обнажая некую растерянность её обладателя. Всего на секунду, но Джеймс заметил. И мысленно удовлетворённо хмыкнул — Малфой снова играет в свои дурацкие слизеринские игры и пытается строить из себя Ледяного. Ну уж, нет!
— Мне мешает, — уже увереннее сказал он. Схватил Скорпиуса за руку и подтянул к себе несопротивляющееся тело. Склонился к лицу. — Мне, понял? — он прижался на мгновение к его губам, а потом сместился вниз, принимаясь за своё излюбленное занятие — целовать, зарываться носом в тёплую шею, вдыхая любимый запах и попутно запуская руку в волосы, с удовольствием перебирая их пальцами.
Малфой сначала стоял неподвижно, будто закаменев, и на его ласки никак не реагировал, но Джеймс настырно не прекращал своего занятия, и вскоре его вредина ожидаемо спрятал свои колючки: громко, будто удивлённо вздохнул и коротко застонал, подаваясь телом к нему навстречу. Джеймс заурчал от удовольствия, заводя руки Скорпиусу за спину и крепко прижимая его к себе.
— Ну, видишь, Скорпи, это не так уж плохо, — забормотал он в краснеющее ухо в перерывах между поцелуями. — Что же ты дикий такой. Ты… мне очень нравишься, Скорп, очень. Хочу… тебя.
До Малфоя бормотание Поттера доходило лишь частично — его глушило чересчур громкое, свистящее дыхание, к тому же, сознание было затуманено. Но последнюю фразу он всё же разобрал. И распахнул в испуге глаза, начиная легонько отталкивать Поттера. Тот не позволил, вжимаясь в него ещё сильнее.
— Ну, ты чего, — окутывал его ласковый шёпот. — Не бойся.
— Поттер, — прошипел Малфой, извиваясь в его объятиях. — Перестань нести чушь, недоумок. Что ты со мной как… мгхв… — дальше он говорить не смог, потому что тот снова настойчиво заткнул его рот поцелуем, бесцеремонно обрывая обозлённое бурчание. Горячая рука проникла под тёплый свитер, выпростала рубашку из брюк, погладила по голой коже живота, посылая по всему телу мурашки.
И Малфой сдался. Слишком уж острыми были ощущения, слишком сильно закружилась голова, а ноги буквально подкосились. Он затих, переставая вырываться и обмякая в руках Джеймса. Тот осторожно подхватил его и подвёл к кровати, укладывая спиной на покрывало. Навис сверху…
Малфой отчётливо чувствовал на себе пристальный взгляд, но глаза намеренно не открыл. Собрался было рявкнуть на Поттера, чтобы тот перестал разводить сиропы и либо занялся делом, раз уж Скорпиус смирился с неизбежным, либо отвалил к чёрту, но из горла вырвался только хриплый, жалобный стон. Поттер, однако, понял его по-своему — снова накинулся с поцелуями и своей отвратительной нежностью, заставляя Малфоя терять последние остатки самообладания и стонать, как последняя девка в борделе.
Умом Скорпиус понимал, что надо прекратить это безумие как можно скорее или хотя бы свернуть на привычный сценарий с угрозами и принуждением, что был у них до этого, но ничего не мог с собой поделать — всё больше изгибался в чужих, неожиданно уверенных руках, растворялся под жаркими поцелуями.
Это вообще чёрт знает, что такое! Что Поттер творит, что он себе позволяет?! Так… нельзя. Вся эта дурацкая нежность — не для Скорпиуса Гипериона Малфоя!
— Это нечестно, — беспомощно прошептал он из последних сил, но потом непослушное тело окончательно предало его, и разум отключился. Он сам потянулся к Джеймсу за новым поцелуем, набрасываясь, словно голодный зверь. Он первый начал торопливо снимать брюки, а когда Поттер перехватил инициативу — охотно подставился под горячие руки, трогающие и гладящие его везде, где только можно. Он без единого протеста позволил развести себе ноги, когда они оба остались уже без одежды, и Джеймс спустился рукой вниз, осторожно трогая мокрыми прохладными пальцами его вход, а потом надавливая и проникая внутрь.
Это было какое-то сумасшествие. Даже все прошлые разы не шли ни в какое сравнение с этим — там Малфой, несмотря на своё якобы подчинённое положение, всегда контролировал себя и процесс, а теперь… Теперь Скорпиус впервые в жизни готов был поддаться напору, утратить над собой контроль хоть ненадолго и пожить полной жизнью, без оглядки на себя и своё положение.
Пальцы вскоре исчезли, сменяясь на член, и Скорпиус поморщился, жалобно замычав.
— Больно? — послышался испуганный шёпот, и движение приостановилось. Скорпиус распахнул глаза, мутно и как-то отстранённо смотря в раскрасневшееся лицо, которое сейчас склонилось над ним, смотря с тревогой и беспокойством.
“А он красивый, когда такой”, — мелькнула совсем не к месту идиотская мысль, но Скорпиус отмахнулся от неё.
— Джеймс, — вырвалось у него еле слышно, и он вспыхнул, закрывая глаза и не зная, что ещё говорить. Но Поттер, к счастью, понял и так. Протянул руку, успокаивающе проведя пальцами по его скуле, убрал попутно влажную от пота прядку, прилипшую ко лбу, потом осторожно погладил по бедру.
— Сейчас, Скорпи, — хрипло пробормотал он и прижался на миг губами к его согнутому колену. — Это только поначалу неприятно. Немного потерпи — и станет хорошо. — Рука переместилась на скорпиусов полуопавший член, начиная скользить по нему вверх-вниз. Малфой постепенно расслабился, и Джеймс, мгновенно ощутив это, продолжил вторжение, медленно, но неуклонно проникая до конца. Замер на секунду, переводя дух и из последних сил сохраняя самообладание, но, когда Скорпиус застонал и нетерпеливо двинул тазом ему навстречу, не выдержал и сорвался, отпуская себя и позволяя, наконец, инстинктам возобладать над разумом.
— Скорпиус… — только и смог выдохнуть он, одновременно и не веря в реальность происходящего, и понимая, что всё настолько закономерно, насколько было возможно. — Скор-р-пи…
*
Малфой, еле переставляя ноги, плёлся по коридору в свою комнату. В душе было смятение, в голове — полная каша, и передвигался он чисто на автомате, пытаясь собрать мысли в кучу и заставить мозг снова заработать. После пятой безуспешной попытки, он махнул на это дело рукой и начал просто считать шаги и смотреть по сторонам.
Не то чтобы ему было в новинку возвращаться в гостиную после отбоя: такого опыта, хотя бы разового, не было, пожалуй, только у младшекурсников, да и то — не факт, особенно, в последнее время.
Несусветный бред продолжал лезть в голову и тогда, когда Скорпиус, то и дело зевая, уже осторожно крался по слизеринским подземельям. Из Хогсмида они припозднились, еле успев до закрытия Хогвартса, но теперь отбой уже точно был. Скорпиусу и раньше доводилось ходить здесь в такое время — и даже позже, — но теперь он всё видел как-то… по-новому? Вроде бы, всё то же самое — обычная пронзительная тишина в коридорах, непроглядная темень, и вокруг как-то мёртво. Словом, как в Малфой-мэноре — вполне привычно и дружелюбно. Но все равно.