Скорпиус его избегал. Именно избегал, по-настоящему.
Он, конечно, не валял дурака целыми днями, но Джеймсу в голову не могло прийти ни одного нормального объяснения тому, что Малфой постоянно занят и “не может”. Постоянно. Значит, наверное, избегал?
И Джеймс совершенно не мог понять — почему. Ведь на последней их встрече всё было абсолютно нормально, если не сказать больше. Не мог же он настолько вывести Малфоя из себя попытками перевести их недо-отношения в нормальное русло, чтобы тот принялся сторониться его? Причём, вот таким, весьма жалким образом?
Сначала Джеймс не переживал. Ну, подумаешь, пришлось Скорпиусу засидеться за какой-нибудь Нумерологией или Чарами. У них на носу экзамены, в конце концов, заниматься тоже нужно. (И ничего, что отметки ниже “Превосходно” Малфой редко получал). К тому же, Малфой — староста, а это тоже накладывает на него определённые обязательства и отнимает кучу времени.
Но дальше становилось всё хуже.
За неделю тот ни разу не пришёл после ужина, игнорируя все его приглашения. А Джеймс ведь каждый раз ждал. Сидел, надеялся, сверля дверь глазами. Ждал и придумывал Малфою очередное оправдание, почему тот снова не появился. И Скорпиус ни разу не кивнул Джеймсу больше в коридоре. Конечно, он и раньше это не особо часто делал, но хоть какой-то зрительный контакт они устанавливали и в общественных местах. А затем Малфой за завтраком в Большом зале отогнал прочь от себя его сипуху, которую Джеймс, совсем изведясь и ничего не понимая, рискнул послать вместо школьной совы — ту он иногда отправлял раньше, почему-то опасаясь посылать письма с собственным питомцем.
К пятнице Поттер уже был на взводе, отчаявшись что-нибудь уразуметь. Что случилось? Что с Малфоем? Почему он так? Будто выбросил Джеймса из своей жизни и руки брезгливо отряхнул. Или он решил посмеяться над ним?
“Конечно, нет, болван, — пытался изо всех сил успокоить себя Джеймс. — Может, у него и отвратное чувство юмора, но так шутить он бы не стал.”
Наверное.
К своему ужасу Джеймс вдруг осознал, что хоть и пытается разгадать Скорпиуса, но, по сути, почти не знает его настоящего — совсем. Не говоря уж о том, что даже и не понимает, который он — настоящий? Тот ледышка, что невозмутимо и совершенно безэмоционально ругался с ним посреди Большого зала, или тот, который… который был так уязвим, так восхитительно дрожал в его объятиях и, кажется, терял голову от обыкновенных поцелуев? Кто из них — Скорпиус Малфой? Или они оба? Или — ни один из них? Джеймс понял, что совсем запутался, и что ещё немного — и он сойдёт с ума.
Чёртов Скорпиус Малфой!
Он словно врос в его сердце, впитался в кожу, поселился в душе. Непонятный, странный, но… не чужой? Наверное, да, раз теперь Джеймс умирал от тоски и метался раненой птицей, не зная, что придумать и как разгадать загадочное поведение своего случайного партнёра, который неожиданно стал ему ближе всех на свете. Он заставлял Джеймса вести себя как девчонка — по сотне раз придумывать, что можно было бы сказать при нормальной встрече; он заставлял всё время осторожно тянуть носом воздух, потому что казалось, что знакомый запах светлых льняных волос и тонкой кожи на шее преследует его постоянно. Он заставлял часами сидеть, таращась в одну точку, раз за разом вспоминая, воспроизводя в памяти до мельчайших подробностей их общее… “безумие”? Джеймс не очень понимал, как это называть. Да, наверное, безумие. У них просто снесло крышу. Причем, у обоих. И пусть Малфой только попробует это отрицать!
Что-то подсказывало Джеймсу, что тот и не отрицал, и именно поэтому, в том числе, сторонился его.
Нужно его, наконец, поймать, решил Джеймс. Поймать и поговорить начистоту.
“А может, и не только поговорить”, — подсказало всеведущее подсознание, и Джеймс выругался, привлекая внимание однокурсников.
Боггарт, он же на Трансфигурации. И у него ещё и тест перед носом.
Джеймс поморгал и попытался сосредоточиться на задании.
Чёртов Малфой даже сейчас не мог оставить его в покое.
*
Поттер уныло болтался по Хогвартсу, отрешённо думая, стоит ли идти в библиотеку — над ним висело несданное эссе по Истории Магии, а тратить на него субботу точно не хотелось, — или можно было и дальше притворяться, что он совершенно свободен от дел.
Он уже собирался послать всё к Салазару и отправиться в гриффиндорскую башню и свернул за угол, как вдруг обнаружил у себя прямо перед носом Скорпиуса.
— Ой!
— Ауч, — одновременно произнесли они, и Джеймс уставился в глаза Малфоя, не сумев отвести взгляд.
Тот на несколько секунд застыл, смотря на него, как на призрак, затем моргнул и отшатнулся.
— Поттер? — будто бы удивился он и вымученно улыбнулся, словно совершенному незнакомцу. — Кхм… привет. То есть, пока, — исправился, отводя взгляд, и шагнул в сторону, пытаясь обогнуть его и явно намереваясь унести ноги.
Что-то внутри поднялось дикой злобной волной — что, опять?! — и Джеймс, схватив его за руку, резко дёрнул и развернул. Скорпиус поджал губы и потёр плечо, а затем уставился на него нечитаемым, но явно мрачным и даже почти угрожающим взглядом. И немного виноватым. Или Джеймсу показалось? Не к добру всё это.
— Малфой, что происходит? — мучимый дурным предчувствием, неуверенно произнёс он, растеряв весь запал. Злость моментально испарилась, вытесняемая непонятным страхом, охватившим сознание. Скорпиус был каким-то не таким. Совсем не таким, как обычно, будто нацепил безумное количество масок и сам растворился под ними.
Тусклые глаза смотрели вроде бы сквозь него, и Джеймс не увидел в них ни одной живой искры. Это было очень странно. И… тревожно? Ощущая всё большее беспокойство, он поспешил поскорее прервать затянувшуюся и давящую паузу.
— Скорпиус? — дрогнувшим голосом позвал он, не выдерживая и опуская глаза вниз, чтобы не видеть этого бесстрастного — на этот раз, по-настоящему, не притворно — взгляда.
Так странно ему в присутствии Скорпиуса не было очень давно. Но не должно было быть!
Сердце забилось сильнее в предчувствии катастрофы.
— А что происходит? — ровным тоном, словно машина, а не живой человек, переспросил Малфой, но в глаза при этом не смотрел.
“Он снова тот, прежний, что был пару месяцев назад, а не мой Скорпиус, которого я узнал за всё это время, — обрушилось мучительное осознание. — Он снова Ледяной”.
— Ты… — Джеймс сглотнул. — Ты избегаешь меня?
Малфой помедлил секунду с ответом.
— Нет, — ответил тихо.
— Но, как же, — окончательно растерялся Джеймс. — Ты отказываешься встречаться, вечно придумываешь какие-то отговорки. — Он облизал губы и повёл плечами, не зная, что ещё сказать.
— Ты, как всегда, нелогичен, Поттер, — отозвался тот, выдернув руку из захвата и чуть вздёрнув подбородок. — Я не избегаю тебя. Я просто не буду больше с тобой встречаться. И, мне кажется, я дал это тебе понять. Если до тебя всё равно не дошло — это твои личные проблемы, — Малфой говорил так сухо и безэмоционально — даже привычной высокомерности в тоне не было, — что Джеймсу казалось, как каждое произнесённое жестокое слово будто гвоздём вбивалось в сердце, раскурочивая его в кровь. Он по-прежнему пока ничего не понимал — ни что могло произойти, ни что послужило причиной такой метаморфозы Скорпиуса. Его Скорпиуса. Буквально недавно — его, а теперь…
— Скорпи, — справляясь с паникой, как можно ласковее обратился он к Малфою, решив во что бы то ни стало добиться ответов на свои вопросы и докопаться до сути дела. — Скорпиус. Объясни мне, пожалуйста, в чём дело? Тебе кто-то что-то наговорил? Что-то случилось, о чём я не знаю? Пожалуйста, — повторил он, ощущая в собственном голосе глухую, безнадёжную мольбу. Одного взгляда на Малфоя было достаточно, чтобы понять, что она именно безнадёжна, но Джеймс упрямо продолжал настаивать на своём — по привычке.
“Может, это всё Альбус? — мелькнула отчаянная мысль. — Вдруг он узнал о нас и…” — и что? Переубедил Скорпиуса встречаться с ним? Даже в таком состоянии Джеймсу на самый крохотный миг стало смешно, правда, это, скорее, была подступающая истерика. Скорпиус Малфой — не из тех, кого можно “переубедить” хоть в чём-нибудь. Лишь ему, Джеймсу, это иногда удавалось, да и то с превеликим трудом и в очень редких случаях.