“Какая чушь!” — сердито оборвал он сам себя.
Кстати, про солнце. Нет, не то, что жарило сейчас через стекло, а из сна. Всё же, что за чертовщина ему снилась?
Пляж, песок, улитка и… котёнок.
Наверное, всё дело было в котёнке. Скорпиус поджал губы. Котёнок! Понятно, что это значит: он, Скорпиус Гиперион Малфой, просто и без затей сходит с ума, потому что чёртов Джеймс ни в какую не выходит у него из головы, являясь усталому сознанию во всевозможных воплощениях. Сегодня, получается, в в виде котёнка? Мило.
“А вообще, он такой и есть, — внезапно подумалось Малфою, и он с удивлением поймал себя на том, что едва не улыбнулся. Он что — перегрелся в этом душном купе? — Мелкий, шаловливый и лохматый, — внезапно вспомнилась агрессивная улитка из сна, — …и вечно сующий нос, куда не просят”, — резюмировал он.
Вот так лезет, лезет, приставучий такой, и обжигается. Сильно. А потом сам же и страдает. Да ещё и других заставляет.
Скорпиус потряс головой.
Он сам оттолкнул Джеймса, сам, полностью понимая, что не сделать этого не может, но с тех пор Поттера в его жизни стало как будто ещё больше. Он был везде — уныло ковырял еду в тарелке во время завтраков-обедов-ужинов в Большом зале, слонялся по коридорам будто без цели, искал книгу не в той секции библиотеки…
Нет, Скорпиус вовсе не следил за ним. Просто выяснилось, что если по-настоящему не хочешь пересекаться с кем-то в замке, это оказывается проблематично. И макушка Джеймса постоянно маячила перед глазами, как всегда взъерошенная и крайне неопрятная.
“Мерлин, он такой лохматый, ему нужно подарить расческу и…” — с некоторой долей растерянности Малфой в очередной раз оборвал свои неуместные мысли. О чём это он? Никаких “и” не может быть просто в принципе! Если прямым текстом посылаешь кого-то, делать ему потом подарок — тем более, такой “домашний” — по меньшей мере, глупо и странно.
Малфой не хотел выглядеть глупым и странным, даже перед Джеймсом.
“Нет — особенно перед Джеймсом.”
Хм, определенно, стук колёс как-то неправильно на него, Скорпиуса, действует. Ведь он уже избавился — должен был! — от подобных мыслей, так почему же опять… Постоянно…
Малфой запрокинул голову, прислоняясь затылком к нагретой стене и закрывая глаза. Солнце настойчиво светило сквозь веки нестерпимо-оранжевым — весна уверенно вступала в свои права, поджигая землю, заставляя моргать от яркого света и вселяя надежду на то, что скоро всё будет хорошо. Скорпиусу весна, как правило, нравилась: что-то странно приятное было в растянутом ожидании тёплых деньков и конца учебного года, что-то… допустимо свободное и бесконтрольное. Но, как всегда, с рамками.
Мерлин, он опять размышляет о какой-то совершеннейшей чуши, это уже слегка настораживает. Скорпиус закусил губу.
Неужели он настолько расслабился, что теперь мог думать только или о Поттере, или о всяком сентиментальном бреде? Такого с ним не бывало, даже когда он изучал латынь или давился списками заклинаний из фамильной библиотеки. Такими темпами он скоро вообще разучится трезво мыслить.
“Не очень-то и хотелось”, — пришла вдруг шальная мысль, и Скорпиус удивлённо моргнул, даже выныривая из своей расслабленной полудрёмы. Это что сейчас — всерьёз было? Он прислушался к себе, пытаясь понять.
А похоже, что и да. Осознание чего-то, что раньше как будто всё время ускользало от него, внезапно обрушилось на Скорпиуса в виде не очень внятных, но, по видимому, очень важных мыслей. Нужно только слегка сосредоточиться и попытаться проанализировать и понять.
Трезво мыслить? Действительно — а чего ради? И вообще — всё? Весь этот фарс. Вся его жизнь. Он всё равно потонет, растворится в роскошном светском обществе, а там это умение будет только лишней головной болью. А без этого самого светского общества ему никак. Что он там сказал Джеймсу? Девушка из хорошей семьи, размеренный образ жизни… всё как у родителей, да? Как положено.
Только родители, вдруг вспомнил он, застали войну. И обручились, и поженились в дикой суете, преследуя лишь одну корыстную цель — вернуть своё положение в обществе, вернуться к стабильности. Но, если взглянуть правде в глаза — у них ведь так ничего и не вышло.
Как и у деда с бабушкой. Как и у Гринграссов. Как и у всех его чокнутых родственников. Все они оказались за чертой, потому что… потому что хотели жить так, как правильно. Как положено.
Как и я сейчас пытаюсь жить, — осознал Скорпиус и изумлённо распахнул глаза, уставившись в противоположную стену.
“А вот Джеймс, — мелькнула мысль, — он не боится… просто жить…”
Мерлин. Да что с ним такое? У него внезапный приступ бреда? Спёкся, кошмары замучили, недостаток витаминов? Что за вздор ему вообще в голову лезет?! Что сделать, чтобы избавиться от него?
Захотелось в прямом смысле сбежать, желательно, куда-нибудь подальше. Только кто же поймёт, если к ним заявится Скорпиус Малфой и с милой улыбкой выдаст, что ему нужно убежать от бреда?
(О чём он только думает?)
Разумеется, никто. Никто.
Хотя… нет. Он ведь прекрасно знает, что лжёт сейчас самому себе.
Скорпиус скрестил руки на груди, продолжая удивляться.
Нет. Нет, исключено, он не может. Не может! Нельзя.
“Почему?”
Он… не помнил.
Скорпиус широко распахнул глаза. Он, в самом деле, не помнил. Не считал важным помнить. Скорпиус тихо застонал, чувствуя, как за какие-то несчастные полчаса весь мир его буквально встал с ног на голову, а мозги сейчас просто вскипят.
Зажмурившись, он облизал пересохшие губы. Может, это воздух в купе какой-то ядовитый? Лучше убраться отсюда.
“Куда?”
Туда, где поймут, где он нужен. И куда ему тоже хотелось, если начистоту. Туда, где не надо притворяться и можно просто быть собой.
Скорпиус знал — куда. Видел, когда искал свободное купе. И нет, он не искал тогда намеренно, просто… просто видел.
Он встал и решительно выскользнул из насквозь прогретого солнцем, но при этом всё равно как будто холодного и неуютного купе. В коридоре было пусто, все двери оставались закрытыми, но Скорпиус всё равно нервно огляделся, быстро шагая вперёд. Никого, никто не увидит и не узнает…
А какая ему вообще разница, кстати?
Скорпиус пожал плечами, подавляя желание рассмеяться.
“Никакой!”
Тело охватила бесшабашная лёгкость, и Малфой осознал, что ощущает себя, словно пьяный, но это звенящее в голове чувство свободы — оно стоило того. Оно стоило всего.
Он глубоко вдохнул, поднял руку и, не давая себе лишнего времени на сомнения, постучал. Внутри что-то прошуршало, и Скорпиус приоткрыл дверцу, заглядывая внутрь.
Джеймс вскинул воспаленные глаза и уставился на него непередаваемым взглядом.
— При… — эй, он, конечно, окончательно сошёл с ума, но голос-то всё ещё может контролировать! Скорпиус мысленно усмехнулся, впервые не чувствуя тревоги за то, что разговаривает сам с собой (а что, иногда это даже весело), и прокашлялся. — Привет, Джей…мс.
Пауза.
Джеймс моргнул и, кажется, даже ущипнул себя за руку, продолжая в безмолвном изумлении пялиться на Малфоя. Тот всё-таки не удержался и рассмеялся, от чего глаза у Джеймса вытаращились, казалось, до невозможных пределов и даже полезли на лоб. И это было — Мерлин, это было мило. И забавно.
— Можно к тебе?
Он мог себе это позволить.