Заголовок “МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА” притягивал взгляд не хуже фотографии скорпиусова троюродного дяди, Гастина Гринграсса, — растрёпанного и злобно скалившегося чуть пожелтевшими зубами.
Альбус поперхнулся и практически выплюнул на газету остатки своего сока, попав в том числе прямо в глаз дядюшке Гринграссу.
— Поттер! — возмутился Скорпиус и потянулся за палочкой, чтобы высушить газету, пока текст не расплылся.
— Что?! — буркнул в ответ Альбус, явно смутившись, но продолжая при этом таращиться на газету. В зале раздалось ещё несколько изумлённо-испуганных возгласов, и он, быстро оглядевшись, наклонился и взбудораженно зашептал:
— Как ты думаешь, где он сейчас? — кивок на фотографию.
Скорпиус вздёрнул брови, уловив в его тоне нескрываемый энтузиазм.
— Эм… какая разница?
— Ну-у, — Альбус повёл плечами, — вдруг он заявится сюда, в Хогвартс, а мы его выследим и поможем арестовать? — в этот момент он очень напоминал детёныша поискового краппа, перед носом которого помахали игрушкой.
Скорпиус очень медленно вдохнул, сжал руку в кулак и сквозь зубы произнёс:
— Во-первых, очень маловероятно, что нам это удастся. Во-вторых, это может быть очень даже глупо, мы всего лишь студенты. — Ал издал протестующий возглас, но Скорпиус бросил на него снисходительный взгляд и продолжил: — В-третьих, зачем нам его ловить?
Этого вопроса Поттер точно не ожидал и на мгновение опешил, раскрыв рот. Удивлённо хлопнул глазами и с видом, будто пытается воззвать к здравому смыслу, проговорил:
— Он же сбежал из Азкабана. Он мало того, что преступник, так ещё и беглый. Ну и вообще… — Альбус смущённо потёр нос. — Это же будет здорово! Может, нас заметят в Аврорате и… — под еще одним выразительным взглядом Скорпиуса он стеснённо умолк.
— У тебя отец в Аврорате, — хмыкнув, напомнил Малфой, — чьё ещё внимание ты собрался привлекать?
Альбус, сложив руки на груди, крайне недовольно уставился на Малфоя: напоминание об отце — главе Аврората — его явно не привело в хорошее расположение духа.
— А этот, — Скорпиус кивнул на “Пророк”, — не преступник, а всего лишь спятивший наркоман, — он неприязненно передёрнул плечами, вспоминая последний визит к дяде. Это было лет десять назад, а Скорпиус до сих пор помнил, как пахло в том доме, и как плакала после этого мать, первой узнавшая о зависимости своего брата.
Альбус непонимающе поднял бровь. Скорпиус продолжил:
— Он опасен скорее для самого себя, чем для окружающих.
— Он бывший Пожиратель смерти! — с жаром воскликнул Альбус, в какой-то момент становясь очень похожим на типичного — взрывного, но наивного — гриффиндорца.
Скорпиус криво усмехнулся.
— А это показатель опасности, Альбус?
— Это сумасшествие.
— Он не в себе не потому, что был Пожирателем, а потому что несколько лет сидел на наркоте.
Альбус потёр переносицу и с задумчивым видом выдал:
— Ну, так то, что он был приспешником Волдеморта, — (Скорпиус вздрогнул и открыл рот, намереваясь перебить), — о безумии ещё больше и гово…
— С чего вдруг?
Поттер уставился на него в полном недоумении. Пощёлкал пальцами у него перед лицом и осторожно произнёс:
— Они же все чокнутые. Разве какому-то здравомыслящему человеку пришло бы в голову слушаться его? Да и вообще…
— “Да и вообще”, — неожиданно для самого себя начиная злиться, передразнил его Скорпиус. — Ты мыслишь как ограниченный первокурсник-хаффлпафец, от страха мало что соображающий. А если и соображающий, то не самостоятельно, — жёстко заметил он. — Вместо того, чтобы включить мозги, повторяешь чужие слова, и какие! Это совсем уж… ну, знаешь. Идиотское утверждение. Совсем.
Альбус неестественно выпрямился.
— Не говори со мной в таком тоне, Малфой! — вздёрнул он подбородок. — Пожалуйста, — добавил уже мягче, будто давая тому возможность ещё успеть свернуть в нужное русло разговора, но тем самым только больше вредя.
Скорпиус, чувствуя, что начинает дико раздражаться от этой снисходительности, неестественного для Альбуса давления и его нежелания увидеть в беглеце живого человека с кучей проблем, поднялся на ноги. Прогнал эмоции с лица и максимально холодным тоном отчеканил:
— Приятного аппетита. — Он прихватил со стола газету и, проехавшись ею по макушке Поттера, вышел из зала. У него было ощущение, что все студенты притихли и следят за ним, но когда его волновало общественное мнение? По крайней мере, данного конкретного общества? Так было всегда. Будто они думали, что он будет в первом ряду желающих поймать “беглого преступника”! Скорпиус поморщился.
Дядюшка Гастин был чудаком, сколько он его помнил, а потом и совсем уж свихнулся. И он точно не был последователем Тёмного лорда. Может, и баловался Тёмными искусствами (а кто из их семьи этим не грешил? К тому же, это, наоборот, делало его в их глазах чуточку более нормальным), но сейчас и здесь все определенно раздували из мухи слона, а начал это закостенелый до мозга костей и зашоренный Поттер. Альбус.
Гастин Гринграсс был всего лишь жалким наркоманом, потерявшим своё состояние в попытках подмазаться сначала к Фаджу, потом к Тёмному лорду, а потом и к Кингсли. Скорпиусу его ничуть не было жаль. Какая уж тут жалость, если таких людей можно было только презирать? Будь Скорпиус на его месте… о, если бы только он имел возможность распоряжаться его деньгами и связями, он много бы добился.
Проблема была в том, что Скорпиус был всего лишь Скорпиусом. И хоть он гордился своим воспитанием, жизненными целями и вообще собой, порой все-таки ощущал свою незначительность. Тот же Поттер — те же Поттеры — могли бы лишь по мановению руки привести этот полоумный послевоенный мир в порядок, в то время как Малфои…
Скорпиус рубанул кулаком по воздуху, останавливаясь и понимая, что ноги принесли его к библиотеке. Делать ему тут было нечего, и он направился в сторону слизеринской гостиной, продолжая прокручивать все возможные оскорбления, которые только можно было послать в сторону Альбуса, да и Джеймса, кстати, тоже — оба брата были совершенно одинаковыми, узколобыми идиотами. Ладно, не одинаковыми, — но всё же оба мыслили шаблонными фразами, поддаваясь влиянию посторонних. Скорпиус вообще не понимал, как размазня Джеймс попал на Гриффиндор (над ним же, Мерлинова борода, постоянно издевались, а он и постоять за себя не мог и всё время оставался белой вороной), а добродушный и беспечный Альбус — на Слизерин. Со Шляпой, наверное, было что-то не так, когда она слышала фамилию “Поттер”.
Мысли незаметно перескочили на Джеймса, с которым у Скорпиуса — и он не мог больше игнорировать этот факт — что-то происходило. Малфоя не оставляло в покое произошедшее накануне — что это вообще было?
Его прижал к стенке Джеймс Поттер! Гриффиндорский неудачник и тихоня, который мухи не обидит, который ещё никому никогда не давал отпор. До недавнего времени. С ним же, Скорпиусом, он вот уже два раза вёл себя абсолютно нетипично, и это не могло не интриговать в каком-то смысле. Это заставляло задуматься о своем поведении и восприятии.
Малфой не понимал, почему позволяет придурку так по-хозяйски себя вести с собой, почему цепенеет перед Джеймсом, словно кролик перед удавом, превращаясь в покорную… сучку? Скорпиус скривился от грязного словечка, но замены ему подобрать так и не смог. Ему что — понравилось? Видимо, да. Никогда не раскрывающий своих мыслей и поступков перед другими, с собой Скорпиус всегда был честен.
И сейчас он честно признавал: его возбудило, что им командовали. И хотелось ещё. Это было сильнее его. И конечно же, это был никакой не страх перед гриффиндорским недотёпой — кто в Хогвартсе вообще мог бы бояться забитого придурка Джеймса Поттера? Смешно. Но когда этот “забитый придурок” неожиданно отловил его и начал подавать вдруг невесть откуда прорезавшийся голос, Скорпиус внезапно с удивлением и ужасом осознал, что его от этого кроет так, что его рациональный, идеально-правильный мозг отключается напрочь. Из головы моментально выветриваются все до единой мысли, даже зрение расфокусируется, и картинка слегка “плывёт”. Остаётся только этот голос. И тело пробивает неестественным восторженным удовольствием только оттого, что на данный момент на него орёт и унижает Джеймс, чтоб его, Поттер.