— А какая разница?
— Никакой, когда получаешь деньги. Но я пытаюсь представить полную картину происходящего, чтобы иметь возможность обеспечить защиту вам и… буду честен до конца, самому себе.
— Нет ни малейшей нужды в защите, вы никого не должны защищать, ни меня, ни себя, — возразила мисс Бикнелл. — Все, что от вас требуется, это подойти к окошку завтра пополудни — оно зарезервировано для оплаты выигрышей по забегам предыдущего дня — предъявить талоны, получить деньги и ждать моих указаний.
— А если лошадь проиграла? — спросил Мейсон.
— Тогда вам не придется ехать на ипподром, — улыбнулась Одри Бикнелл.
— По-видимому, вы твердо убеждены, что лошадь выиграет или уже выиграла.
— Естественно, я не поставила бы на лошадь, если бы полагала, что она проиграет. Но вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что я получаю информацию заранее. Я выбираю лошадей интуитивно, главным образом, по кличкам. Останавливаю выбор на приятно звучащем имени, которое как бы подсказывает, что лошадь выложит все силы ради победы.
— Ладно, — сказал Мейсон. — Еще несколько вопросов. Ради пари вам пришлось побывать на ипподроме?
Поколебавшись секунду-другую, она ответила:
— Совершенно верно.
— И сейчас не имеете ни малейшего представления, выиграла лошадь или проиграла?
— Да.
— И покинули ипподром до того, как начались бега?
Опять она заколебалась и опять ответила:
— Да.
— Но при таких ставках ваша лошадь могла рассчитывать, увы, на самые последние места.
— Допускаю, что так. Мистер Мейсон, мы топчемся вокруг прописных истин. Неужели нужно отнимать у меня на это время? Разве трудно принять факты как данность? Что есть — то есть.
— Мне хотелось поделиться с вами своими сомнениями, — сказал Мейсон. — И я намерен задать еще один вопрос: почему вы ушли с ипподрома до забега? Заключив столь дерзкое пари, вы сожгли за собой мосты. Кинулись сломя голову в отчаянную игру, пошли на отчаянный риск — даже если допустить, что имели достоверную информацию. И, конечно же, выигрыш значит для вас очень много.
— Отнеситесь и к этому как к данности.
— Так почему вы ушли с бегов?
— В конце концов, — заявила она, — у меня сейчас нет возможности обсуждать эти проблемы. Я обращаюсь к вам с просьбой выступить в роли моего представителя. Я хочу, чтоб вы получили за меня деньги. Вот — вношу двадцать долларов задатка. Если лошадь победила, я оплачу ваше время: поездка на ипподром, обмен этих бумажек на деньги. Если лошадь проиграла, вам ничего не придется делать. Бросьте бумажки в мусорный ящик. Двадцать долларов останутся в качестве возмещения за двадцать минут нашей беседы.
— Как найти вас, если я получу деньги? — спросил Мейсон.
— Я сама вас найду.
— Когда?
— Завтра. По какому номеру вам позвонить?
— Завтра суббота, контора будет закрыта. Зато детективное агентство Дрейка на этом же этаже работает без выходных, двадцать четыре часа в сутки. Позвоните вот по этому номеру, спросите Пола Дрейка. Он найдет меня… Но еще такой вопрос. Допустим, лошадь выиграла. Я не хочу таскать с собой кучу наличных денег. Может быть, положить их на банковский счет, получить чек на предъявителя…
— Никаких чеков, — возразила она. — Наличные. Мелкими купюрами, стодолларовые — предел. Велик ли риск для такого крупного мужчины? Уверена, у вас есть разрешение на ношение оружия.
— Разрешение, конечно, есть, — согласился Мейсон.
— Ну и воспользуйтесь им, — сверкнула она глазами. — Я очень огорчусь, если вас ограбят и уведут мои деньги. Будьте осторожны.
Она резко поднялась и одарила Мейсона ослепительной улыбкой:
— Большое спасибо, мистер Мейсон. — Повернулась, протянула руку Делле: — Вы были так добры и предупредительны, мисс Стрит. — После этих слов она пронеслась через кабинет, распахнула дверь и вылетела в коридор.
— Минуточку, — опомнился Мейсон. — Я хотел…
Ответом был грохот захлопнувшейся двери.
— Вернуть ее? — спросила Делла.
Мейсон, улыбнувшись, покачал головой:
— Вопрос можно задать и при следующей встрече.
— А она состоится?
Мейсон кивнул.
— Много ли шансов у этой лошади на победу? — спросила Делла Стрит.
— Лошадь уже победила, — ответил Мейсон.
— Почему вы так думаете?
— Она, конечно же, не уехала с ипподрома, пока не завершился забег. Она слишком взволнована, слишком взвинчена… Не думаю, что существует на земле сила, исключая разве опасность для жизни, способная прогнать ее с ипподрома, когда заключено пари в пятьсот долларов на лошадь, чьи возможности оцениваются из пятидесяти к одному.