Боковое стекло «Нивы» опустилось, и пассажир переднего сиденья высунулся в окно, сжимая в руках короткий автомат. Засверкали частые вспышки. Пули злобным роем понеслись в направлении колес удирающего «Лексуса». Но интенсивная тряска и виляние мишени позволили лишь вздыбить фонтанчики земли в полуметре от задней покрышки. Преследователи оказались настырными. Одна за другой зазвучали повторные короткие очереди. По всей видимости, беглец нужен был живым, поэтому стрелок предпочитал лупить мимо машины, чем зацепить смертоносным металлом салон или бензобак.
«Лексус», не сбавляя хода, подлетел к мосту. До деревянного настила оставались считаные метры, но пуля оказалась проворнее. Ударив в заднюю шину, она в один миг превратила ее в рваные лохмотья. Иномарку занесло. Ее водитель вывернул руль, но было уже поздно. Машина въехала на мост лишь левым передним колесом, получая все больший крен, и, в конце концов, слетела под откос, с громким всплеском воткнувшись капотом в заросшую тиной воду. Выбитый ударом фонтан брызг, водорослей и ила крупным дождем забарабанил по крыше покачивающегося «Лексуса». Нос его полностью скрылся под водой, багажник еще цеплялся за берег, а в салон, где растопырились белыми шарами подушки безопасности, ринулись веселые струйки.
Сильные руки выдернули полуоглушенного японца из машины. Для этого одному из преследователей пришлось прямо в костюме лезть в грязную речку по пояс. Очутившись на берегу, Накамура попытался дернуться, но пара жестких поставленных ударов опустила темную пелену на его сознание. На запястьях защелкнулись наручники.
Немного поспорив относительно того, стоит ли еще кому-то лезть в реку, если один уже и так по уши в воде, крепыши из «Нивы» вынули из полузатопленного автомобиля подмокшие вещи японца, погрузили его самого к себе в машину и с чувством выполненного долга запылили в направлении Москвы.
10
Латиноамериканская республика, столица
Сенсации бывают очень живучими, особенно там, где они редко случаются. Одним они приносят доход и рост рейтингов, другим – массу неудобств от внезапно нагрянувшей славы. Большинство же получает отличную тему для размышлений и болтовни. Стоит ли говорить, что для жителей небольшой республики, пресса и телевидение которой последние две недели старательно муссировали только одно событие, не было лучшей словесной «жвачки», чем изобретение водородного двигателя.
Алекс Бэр в этом лично убеждался все последние полчаса, которые он проводил в пивном баре. Заведение имело громогласное название «Валькирия» и располагалось в немецком квартале Ла-Пуэрто. Над входом висела здоровенная вывеска, на которой красовалась воинственного вида дева с обнаженной грудью и распущенными волосами. Из-за ее спины торчали орлиные крылья, а вот в руках вместо души павшего на поле брани воина она держала пивные кружки, доверху наполненные пенистым напитком. Само собой разумеется, что основными посетителями в нем были этнические немцы, составлявшие местную немецкую общину.
Внутри бара витал терпкий запах пива и копченых колбас, выбор которых здесь был не меньшим, чем в далекой Германии. Как и сортов пива. Многочисленные посетители с удовольствием поглощали и то и другое, чинно устроившись за крепкими дубовыми столами. Отовсюду слышалась «каркающая» немецкая речь, изредка сменяющаяся дружным хохотом отдельных компаний. Отдых шел на славу, но нигде не было видно ни пролитой пены, ни разбросанных окурков, а тем более уткнувшихся носом в миски граждан, не рассчитавших своих сил. Тех, кто изрядно перебрал, вежливо и без лишнего шума спроваживала домой пара охранников, одетых в национальные немецкие одежды. Несколько вызывающе накрашенных официанток в таких же нарядах расторопно сновали по залу, разнося заказы.
Алекс нарочно не стал садиться за стол, а расположился у стойки, заказав себе стаканчик рома. Во-первых, здесь чаще менялись люди, а во-вторых, отсюда можно было, не привлекая к себе внимания раньше времени, держать в поле зрения почти весь зал. Существовала, правда, и еще одна причина, по которой Алекс облюбовал себе местечко именно здесь. На высоком стуле у барной стойки, закинув ногу на ногу, сидела белокурая девушка в короткой кожаной юбке. Легкая маечка оставляла совершенно открытой в меру загорелую спину, поскольку состояла из одного кусочка светлой ткани, облегавшего высокую упругую грудь, и держалась на паре тесемок, крестнакрест пересекавшихся между лопатками. Локоны, ниспадавшие на потрясающие плечи, были завиты и искусно уложены, а от всего облика красотки исходили невероятные по силе притягательность и женственность. Потягивая коктейль через соломинку, блондинка о чем-то беседовала с барменом, который вел себя крайне деликатно и услужливо.
Бэр довольно хорошо разглядел ее. Если поначалу он оценил ее возраст максимум в двадцать лет, то, увидев ее симпатичное, но с немного резковатыми чертами лицо и глаза умудренной опытом женщины, больше стал склоняться к двадцати пяти – двадцати семи годам. Девушка тщательно следила за собой, вполне знала о своей привлекательности и наверняка умело ею пользовалась. Странным было лишь то, что за все время не нашлось ни одного мужчины, который не то чтобы начал приставать к одиноко сидящей девице, но даже не попытался познакомиться с ней. Все, кто проходил мимо или заказывал бармену выпивку, только вежливо здоровались с ней, даже не пытаясь заигрывать.
Оставив анализ блондинки на потом, Алекс прислушался к разговору двух «белых воротничков», занявших соседние с ним стулья.
– …да ты что, Ганс! Наш президент ни за что не выпустит такое ценное изобретение из страны!
– Допустим! – упрямо мотал головой Ганс. – Сам аппарат он может оставить здесь, как разработанный на территории республики. Но русского-то он никак не удержит! Это же скандал! А без него кто в этом двигателе разберется?
– Да запросто удержит!
– В тюрьму, что ли, посадит?
– А хоть бы и так!
Улучив момент, Алекс поставил свой стакан и во всеуслышание заявил:
– Тогда он будет похож на собаку на сене. Только евроатлантическая цивилизация может разумно распорядиться изобретением.
– Это почему это? – повернулся к нему Ганс.
– Произойди это в нормальной стране, например в Германии, – Бэр нарочно говорил громко, чтобы привлечь к себе внимание своей точкой зрения, – уж нашлись бы достойные аргументы, чтобы уговорить гения жить там и работать дальше. Да у него и самого мысли бы не возникло куда-нибудь ехать! А все потому, что там живут умные люди, способные оценить и, самое главное – воплотить идею в жизнь!
Публика, для которой он произносил свои пламенные речи, реагировала по-разному. Кто-то, заслышав критику власти, поспешно отворачивался, кто-то молча выслушивал. Но были и те, кто всерьез заинтересовался. Над ухом раздался низкий женственный голос:
– Вы действительно так считаете или это дешевый популизм?
Алекс неспешно обернулся и смерил переместившуюся поближе к нему блондинку оценивающим взглядом.
– А вы считаете популизмом уважение к арийской расе? – вопросом на вопрос ответил он, с удивлением отметив, что Ганс и его приятель с появлением блондинки тихонько ретировались.
– А откуда вдруг такое уважение? Вы ведь не немец?
– Необязательно им быть, чтобы видеть очевидное, – завернул Бэр, краем глаза любуясь колышущейся при дыхании грудью собеседницы.
– Вы американец, так? – довольно резко спросила она, осмотрев его с ног до головы.
– Меня выдали мои джинсы? – улыбнулся Алекс.
– Нет. Вас выдала ваша самоуверенность, мистер… как вас там?
– Смит. Сэмюэль Смит. Можно просто Сэм. А ваше имя позволите узнать? – Тут Бэр ни капли не соврал: у него в бумажнике действительно лежало водительское удостоверение на имя Смита с его фотографией. А свою собеседницу он узнал еще раньше.
– Хельга Брунер, – с вызовом ответила блондинка. – Это еще раз подтверждает, что вы не местный. Меня здесь все знают.
– О! Так это ваша статья о русском изобретателе наделала столько шума? У вас сильный слог, фрау Брунер!
– Фрейлейн. Может, закажешь мне стаканчик, Сэм, а заодно и просветишь, откуда такой интерес к немецкой прессе и чудное владение языком? – Голос Хельги немного потеплел, и она уже с интересом разглядывала могучий бицепс «американца», обтянутый коротким рукавом белоснежной футболки.