Глухой не собирался перехватывать бронемашину по дороге в банк. Он также не думал грабить одну отдельную кассу. Нет, он собирался взять эти деньги потом, когда они будут надежно укрыты в сейфе. В то же время план был куда более безопасным, чем попытка перехвата бронемашины, но был он и не менее дерзким. Глухой вообще считал свой план гениальным и полагал, что все пройдет очень гладко. «Да, — думал он по дороге, — банк будет ограблен, банк обязательно будет ограблен». От таких мыслей шаг его убыстрялся, и он глубоко вдыхал чистый весенний воздух.
Теннисная кроссовка на левую ногу, найденная в заброшенном доме на месте преступления, распадалась от ветхости. Наверное, она знавала и лучшие времена. Подошва протерлась насквозь, а там, где должен был помещаться большой палец, зияла рваная дыра. Даже шнурки дышали на ладан и были связаны в двух местах узлами. Фирма, изготовившая кроссовку, была широко известна, что исключало возможность ее приобретения в каком-нибудь магазинчике, торгующем экзотическими изделиями. Единственное, что могло представить интерес в этом ботинке на левую ногу, так это коричневая полоска на носке в районе мизинца. В лаборатории установили, что это микрокристаллы воска, но не пчелиного, а синтетического. К воску прилип тонкий слой металлической пыли, в которой позднее определили бронзу. У Кареллы не было оснований для особой радости по поводу результатов экспертизы, но он не очень расстроился после того, как был прислан отчет отдела, занимающегося сличением отпечатков, хотя ни отпечатки пальцев и ладоней, ни отпечатки ног, зафиксированные в картотеке, не совпадали с найденными на месте преступления. Взяв с собой жуткую фотографию убитого (она была сделана в морге, на столе), Карелла днем отправился на Гаррисон-стрит, чтобы расспросить живущих там людей, не знают ли они случайно покойника.
Судмедэксперт после вскрытия определил, что возраст убитого составляет двадцать — двадцать пять лет. Следствию такие данные практически ничего не давали. Покойник мог быть членом молодежной банды или, наоборот, общаться с более взрослыми людьми. Карелла решил проверить обе версии, и первым местом, которое он посетил, была молодежная кофейня «Спейс». Чего только ни было в этом помещении раньше — и лавчонка деликатесов, и пуэрториканская забегаловка, и даже какой-то молельный дом. Наконец, в данный момент здесь располагалось кафе. Несмотря на свое громкое название, «Спейс» был небольшим заведением, где за стойкой размещался огромный сияющий металлом кофеварочный агрегат типа «Экспресс». Словно какой-то футуристический идол, кофеварка поражала своими размерами, посетители в сравнении с ней выглядели карликами. Завсегдатаями кафе были подростки. Девушки, как правило, носили джинсы, и у них были нерасчесанные длинные волосы. Ребята носили бороды. Эти подробности тоже ничего не давали полиции. Эти юнцы могли быть и хиппи, и студентами, и анархистами, и даже баптистами. Безусловно, многими полицейскими обладатель длинных волос и бороды автоматически подозревался в совершении какого-нибудь преступления, например, в хранении марихуаны, продаже героина, нарушении закона Салливена, скотоложестве, заговорах, совращении малолетних, предательствах и тому подобном. Карелла подумал, что наверняка не пожалел бы доллара для каждого арестованного им юнца, лишь бы тот был коротко острижен и гладко выбрит. С другой стороны, Карелла был опытным полицейским и прекрасно понимал, что как только он покажет свой значок, эти длинноволосые сразу сочтут его фашистом, садистом, любящим попить пивка и громко отрыгнуть, занимающимся скотоложеством в свободное от работы время. Трудно выжать из них что-то ценное.