— Не помню.
— Хорошенькая?
— Для белой женщины хорошенькая.
— Сколько же ей лет?
— Лет тридцать. -
— Она из здешних?
— Не думаю. Я видел ее, только когда Дамаск приводил ее к себе.
— Часто приводил?
— По крайней мере, несколько раз.
— Сколько лет Дамаску?
— Лет сорок.
— Как он выглядит? — спросил Карелла.
— Вашего роста, шесть футов с чем-то, темные волосы, голубые глаза. Хорош собой.
— Ты слышал, Берт? — спросил Карелла.
— Угу, — отозвался тот, не отрывая глаз от блокнота.
— Он белый? — решил уточнить Карелла.
— Белый.
— Цвет лица?
— Я же сказал — белый.
— А точнее? Смуглый, бледный, желтоватый?
— Лицо светлое такое…
— Телосложение?
— Примерно, как ваш приятель.
— Усы или бороду носит?
— Нет.
— Шрамы есть?
— Нет.
— Татуировка?
— Нет.
— Какие-то особые приметы?
— Вроде никаких.
— Физические дефекты?
— Вы имеете в виду, не колченогий ли он?
— Я имею в виду вообще любые физические дефекты, — не дрогнул Карелла. .
— Нет, никаких дефектов.
— Так, теперь о голосе. Какой у него голос?
— Голос как голос…
— Хриплый, приятный, мягкий, женственный?
— Он не пед!
— Шепелявит, может, или заикается?
— Нет, ничего такого. Голос вроде бы мягкий. И еще он говорит быстро. Очень быстро.
— Берт! — сказал Карелла. — У тебя вопросы есть?
— Кольца, перстни…
— Носит ли он кольца или какие-то другие украшения?
— У него было кольцо с инициалами.
— С какими? «У» или «Д»?
— «У».
— На правой или на левой руке?
— На правой вроде бы.
— Еще что-нибудь?
— Браслет.
— Золотой, серебряный?
— Серебряный.
— На нем что-нибудь выгравировано?
— Я вблизи его не видел, — ответил Янси.
— Вы не знаете, где работал Дамаск?
— Нет, я здесь только техник-смотритель.
— Но вы уже нам очень помогли, мистер Янси, — сказал Карелла.
— Вы отлично обрисовали этого человека, — уточнил Клинг.
Янси подозрительно на них посмотрел. Он не ждал от белых ничего хорошего и скептически покачал головой, давая понять этим ищейкам, что его грубой лестью не проймешь.
— Мне надо идти к моим мусорным бакам, — сухо напомнил он.
— Если что, мы поговорим с патрульным, — пообещал Карелла.
— Как же! И штраф, наверно, заплатите?
— Штрафа не будет, мистер Янси. Попробуйте вспомнить, когда Дамаск обычно уходит из дома и когда возвращается?
— Если у него есть работа, то ночная, — сказал Янси. — Здесь я его встречал только днем.
— Он уходит из дому по вечерам?
— Вроде да.
— В какое время?
— Часов в восемь, девять.
— Но вы не знаете, куда он направляется?
— Нет.
— Спасибо вам, мистер Янси.
— Это все?
— Все. Спасибо.
Янси похромал к двери. Прежде чем выйти из квартиры, он повернулся и спросил:
— Но с глаза ми-то у меня порядок, верно?
— В каком смысле? — не понял Карелла.
— Обри со вал-то я вам его как следует, — буркнул Янси и был таков.
Карелла подошел к комоду. В верхнем ящике, в коробке булавками для галстука и запонками, он обнаружил неоплаченный еще чек на сто десять долларов семьдесят 1£вять центов, выписанный на имя Уолтера Дамаска. Его Подписал некто Дэниэл Кадахи из «Уютного уголка».
— Что-нибудь важное? — спросил Клинг.
— Надеюсь, — ответил Карелла.
«Уютный уголок» был ночным клубом с баром в Риверхеде на Довер-Плейнз-авеню. Владельца звали Дэниэл Кадахи. Когда Карелла с Клингом пришли к нему в пять вечера, он обедал.
— В этом заведении обедаешь не когда хочется, а когда есть возможность, — объяснил хозяин. — Еще немного, и здесь будет настоящий дурдом.
Кадахи был невысокого роста, с лысой головой и сломанным носом. На правом виске — шрам от ножа, правый глаз то и дело подергивался, может, при мысли о том, как его в свое время чуть не выкололи. Кадахи сидел за столиком у стойки бара, ел бифштекс с жареным картофелем и запивал пивом «Хайнекен». Бар был обставлен в псевдоуютном стиле: скатерти в клетку, деревянные панели по стенам, фальшивые свечи-лампочки на столах. В одном конце зала было место для танцев, там стояли инструменты. Судя по надписи на большом барабане, группа, игравшая в баре, называлась «Мародеры Кена Мерфи».
Кадахи пригласил детективов сесть, что они и сделали, в то время как сам Кадахи продолжал расправляться с бифштексом. Прожевывая очередной кусок, он сказал: