Ему надоело ждать, и он вынул из стремени ногу, ласково потрепал Гнедого по шее и соскользнул на землю в густую нетронутую траву.
Августовское солнце, как определял Старшой, показывало на девять утра; дорога до Высокого кургана могла, пожалуй, занять около часа, а возвратиться к Старой кринице Емелька рассчитывал к полудню. Значит, у пего еще есть время, чтобы подкормить на отличной целинной траве Гнедого да и поглядеть заодно, чем здесь тешился под безлюдными кручами Смехач.
Емеля неторопливо разнуздал Гнедого, отпустил пастись и стал пробираться сквозь густые заросли орешника. Протиснуться меж частыми тугими прутьями оказалось непросто, и была минута, когда он почувствовал себя будто в ловушке: ни ступить вперед, ни вернуться к Гнедому.
Усталый и взмокший, с исцарапанными руками, он все же одолел коварную заросль и выбрался на полянку, где полегшая метелка белой полыни, обломанная веточка маслины, несколько сорванных листьев береста указывали на укрытие Смехача. Но куда же он скрылся, почему исчез?..
Уже возвратись к Гнедому, поправляя на нем седло, Емелька случайно глянул вверх на каменный выступ кряжа, нависший над закустаренным откосом. Там, в срезе обрыва, гибкими прослойками залегали породы разных цветов: сизые, желтые, зеленоватые, красные - а в самом нижнем и мощном слое, перечеркнутом полосой угля, черно зиял круглый зев пещеры.
«Вот те раз! - удивился Емелька.- Откуда ей взяться тут, пещере? Разве мы вместе с Анкой и Ко-Ко не облазили все крутояры, когда разыскивали каурого жеребенка?» Этой пещеры не было, иначе они наверняка заметили бы ее!..
Увлеченный своим открытием, Емеля направлял Гнедого к высоченной стене обрыва. Пробиваясь прогалинами, полянками, просветами сквозь плотную гущину, он примечал, что камней, рассыпанных в траве, становилось все больше. Неспроста Гнедой, опасаясь поранить ноги, вышагивал все медленнее и труднее. Перед квадратной глыбой, похожей на сундук, конь совсем остановился, озадаченный: дальше громоздилась осыпь - ни проехать, пи пройти.
С этого взгорка на откосе Емелька еще раз присмотрелся к черному пятну. Ему показалось, будто в каменной пасти что-то мелькнуло. Он невольно привстал на стременах: неужели в пещере кто-то есть?.. Он круто развернул коня и направил обратно, к травянистому валу. Гнедой скользнул но крутизне косогора на задних копытах и уверенно вышел на ровную широкую тропу.
19
Мечта Анки. Кровь дракона. Сказочная сила. Михей Степанович припоминает. Два камешка.
Анка проснулась еще до восхода солнца и видела, как Старшой собирался в дорогу. Ей было завидно, конечно: вот повезло Емельке! Сейчас он вымахнет из овражка и промчится равниной, гордый доверием, немножко заносчивый, откровенно счастливый… И ею завладела мечта: промчаться долами и горами когда-нибудь на рассвете на таком вот красивом, словно бы кованном из жаркой меди, сильном и гривастом скакуне!
Чуток приподнявшись, Анка увидела ночного гостя. Седой человек сидел на охапке сена перед Михеем, бережно держал его руку обеими руками и повторял чуть слышно:
- Никакой опасности… Спать.
И Анка подумала с уверенностью, что этот пожилой мужчина с холодной фамилией Мороз определенно добрый человек. «Все же,- еще подумала она,- какие разные работы у людей! Одни сеют хлеб, другие добывают уголь, третьи ведут поезда, а вот Михей Степанович бродит по всему району и собирает… камешки! Значит, камешки ему что-то говорят? Ну, а этот добрый Мороз - он-то зачем роется в кургане? Что ему расскажет курган? Быть может, он ищет камни, но какие-то особенные?..» И Кудряшке припомнилось особенное слово «алмаз», припомнилось- и словно сверкнуло перед глазами…
В то утро Михей Степанович спал глубоким сном. Порошки и пилюли, которые давал ему профессор с вечера и ночью, как видно, возымели действие, и раненый не бредил, не метался, дышал ровно и глубоко.
С восходом солнца Костик принес свежей воды, Анка успела разжечь костер. Она немного продрогла на своей жесткой постели без одеяла и теперь с наслаждением грелась у огонька. Ей было приятно, что ученый, принимаясь за физзарядку, тронул ее кудряшки и сказал одобрительно:
- Молодцом, девочка! Будь хозяйкой. Разбери-ка в сумке мою дорожную снедь. Подкормим Степаныча, да и сами подкрепимся.
Сбросив гимнастерку военного образца, а затем и майку, он бегом пустился в овражек, быстрый и ловкий не по годам, пробежался туда и обратно. Пока Мороз у криницы обливался холодной водой, Анка раскрыла его походную сумку, ладно скроенную из брезента, сорвала несколько листьев, лопуха и разложила на них наличный запас провизии.