Каспер. Моя мать! Она живьем полетела на небо, да еще захватив с собой 10 поленьев дров.
Вагнер. Как это? Да разве это возможно?
Каспер. Видишь ли, народ болтал, будто она ведьма, ну вот и сложили высокую кучу поленьев, привязали сверху мою мать, а дрова-то внизу подожгли, а шуму-то, шуму было от барабанов и свистелок - умереть со смеху!
Вагнер. Но это неслыханно! Ну, а твой брат?
Каспер. Мой брат! Он был забавник, если он утром выезжал на двух лошадях, то вечером ворочался на четырех.
Вагнер. Час от часу не легче. А твоя сестра?
Каспер. Сестра-то моя живет в городе и гладит манжеты, ну а как пробьют вечернюю зорю, она прирабатывает маленько.
Вагнер. Короче говоря, твои родственники еще живы?
Каспер. О да, они живы, но они умерли.
Вагнер. Ты сейчас не служишь, неправда ли, приятель?
Каспер. Ах ты, дурень этакой, да я слушать умею получше твоего.
Вагнер. Ты не так меня понял. Я хочу сказать, ты ищешь себе хозяина?
Каспер. Правильно, правильно, одно из двух - или я ищу хозяина, или хозяин ищет меня.
Вагнер. Если хочешь, можешь сейчас же поступить в услужение к моему господину.
Каспер. А кто же твой господин?
Вагнер. Мой господин - профессор, богослов.
Каспер. Как? Бог ослов? {4} Да, я и сам такой же, не хуже его!
Вагнер. Э, да ты не понял меня. Профессор - это все равно что ученый.
Каспер. Ну, и я ученый - могу пить так, что потом только осколки стаканов подбирай.
Вагнер. Ну, а читать и писать-то ты умеешь?
Каспер. Да, писать я могу не хуже юриста, вот только когда я напишу, ни один черт разобрать не может. Но скажи-ка мне, сам-то ты кто?
Вагнер. Я фамулус.
Каспер. В жизни не слыхал подобного слова!
Вагнер. Фамулус это все равно что писец.
Каспер. Скажи-ка, наконец, как же зовут твоего господина?
Вагнер. Моего господина зовут доктор Иоганн Фауст.
Каспер. Тьфу черт, какое грубое имя, всю жизнь буду вспоминать кулак {5}.
Вагнер. Как так?
Каспер. Видишь ли, мне как-то дали по носу кулаком, да так, что зубы во рту закачались.
Вагнер. У нас такого не бывает.
Каспер. А тебя как зовут?
Вагнер. Меня зовут Вагнер.
Каспер. Тьфу черт, ты еще в десять раз грубее своего господина.
Вагнер. А почему бы это?
Каспер. Видишь ли, я служил однажды за харчи у одного каретника {6}, и этот молодец всегда давал мне жрать вместо салата стружки.
Вагнер. Такого опять же у нас не бывает. Ну как, решаешься поступить к нам в услужение?
Каспер. Да. А сколько мне будут платить в год?
Вагнер. Ты будешь получать каждый квартал 25 гульденов.
Каспер. Так-с. А сколько кварталов бывает в день?
Вагнер. Что ты! В каждом году 4 квартала, а это составит 100 гульденов в год.
Каспер. Так, так. А я думал, у нас каждый день по 6 штук кварталов.
Вагнер. Нет, только 4 в году.
Каспер. Ну, а теперь скажи-ка, что же я должен делать за эти 100 гульденов?
Вагнер. Работа у тебя будет маленькая; во-первых, ты должен рано вставать, колоть дрова, и разводить огонь.
Каспер. Ну, развести огонь под домом, это я превосходно умею.
Вагнер. Э, да ты тогда подожжешь весь дом! Дрова надо закладывать в камин, потом варить кофе, ходить на почту за письмами и носить за моим господином книги.
Каспер. Так, теперь понятно. Но послушай-ка, братец Фамулокс, ты ведь тоже в услужении?
Вагнер. Да, разумеется.
Каспер. Так вот, братец Фамулокс, ты славный парень, это сразу видать по тебе; и раз ты тоже в услужении, то давай помогать друг другу во всем по-братски, тогда никому из нас не будет тяжело.
Вагнер. Ну? В чем же я должен помогать тебе?
Каспер. Так вот, братец, ты встанешь спозаранку, наколешь дров, разведешь огонь, сваришь кофе, принесешь мне в постель, а я по-братски помогу тебе выпить его.
Вагнер. Нет, так дело не пойдет. За жалованье придется и поработать. Ну, если ты готов заключить сделку, тогда идем за мной, я покажу тебе твою работу.
Каспер. Ладно, ладно уж, дай мне только поесть и попить, потому как мой желудок от голода и жажды просвечивает, как старый фонарь.
Вагнер. Ну так идем со мной, за этим у нас дело не станет.
Каспер. Что ж, по мне, когда дело доходит до еды и питья, я готов следовать куда угодно, хоть в преисподнюю, но a propos {Кстати (фр.).}, эй ты, проходимец, тебя что, не учили хорошим манерам? Ты что, не знаешь, что гостей пропускают вперед?
Вагнер. Ну как хочешь, иди первый. (Оба уходят).
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Фауст, затем Вагнер.
Фауст. Ну, вот я и закончил свою работу, все готово; я дожидаюсь только полночи, чтобы отправиться на перекресток дорог и начать свои заклинания.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Вагнер, Фауст.
Вагнер. Простите, ваше великолепие, что я вас беспокою, я нанял по вашему приказанию себе помощника, как вы изволили разрешить.
Фауст. Вы хорошо сделали; вы договорились с ним и о жалованье?
Вагнер. Да, ваше великолепие, я обещал ему 100 гульденов.
Фауст. Я согласен! А теперь выслушайте мои распоряжения: сегодня ночью мне предстоит поездка, и до 10 часов утра завтра меня ни для кого нет дома. (Уходит).
Вагнер. Слушаюсь, ваше великолепие. Наконец-то, надеюсь, наша судьба переменится, мы так долго жили в нужде и лишениях, но теперь похоже, что наши виды на будущее проясняются. Мой господин уже много лет не выглядел таким бодрым и веселым, как сегодня.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Каспер, Фауст.
Каспер. Однако, черт побери, скажи-ка, братец Фамелокс, в вашей кухне все выглядит, как после разрушения Иерусалима! Ни ножей, ни вилок, ни ложек, ни горшков, можно подумать, что тут 10 лет не стряпали ничего горячего.
Вагнер. Ты, должно быть, попал не в ту кухню.
Каспер. Э, какое там! Налево ли, направо ли - повсюду одни голые стены.
Вагнер. Пойдем со мной, я покажу тебе, где наша кухня.
Каспер. Ну что ж, мне-то что, лишь бы поесть да попить чего-нибудь, а не то я пойду своей дорожкой.
Вагнер. Ну, идем со мной.
Каспер. Только поживее, а не то я откушу тебе нос от голода! (Оба уходят).
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
На сцене лес, небо затянуто черными тучами, сверкает молния, раздается гром.
Круг, испещренный множеством небесных знаков.
Фауст. О, полночь, час общения с преисподней настал, мрачные тучи надвигаются со всех сторон. Убийство, алчность и обман нашли себе здесь убежище. Месяц прячется за тучи, как будто не хочет видеть, что творится под ним. Все добрые создания спят, только отверженные души, полуистлевшие останки, которые грешили на этом свете, обречены теперь бродить и искупать свои грехи, пока какая-нибудь сердобольная душа не сжалится над ними и не избавит от этих мучений. А для таких дел как раз подходящее время. Вот подожду только, пока у кармелитов колокол пробьет 12, чтобы начать мои заклинанья. (Бьет 12). А, как раз время для того, что я затеял. (Вступает в круг). Теперь я вступаю в круг, не опасаясь ни вас, ни преисподней. Так слушайте меня, жители глубин Тартара! Прокляты, прокляты будьте вы все, кто во мраке оплакивает свое преступление. Я заклинаю вас всем, что есть для вас святого, тем именем, которое основало твердыню ада, явитесь мне, заклинаю вас моей бессмертной душой, подайте голос, ответствуйте! (Гром). Как! Что? Что значит эта нерешительность? Вы смеетесь надо мной или не желаете повиноваться мне? О, я могу и лучше. Так слушайте же меня, вы, проклятые обитатели преисподней, я второй раз заклинаю вас. Сюда, где бы вы ни были подо мной или надо мной! Пусть перевернется вся природа, разверзнутся могилы, материнские утробы извергнут младенцев, разлетятся вдребезги скалы, сломится жезл мирового порядка! Пусть мертвецы восстанут, пусть все, что существует, станет грудой развалин - вы должны явиться предо мной! Заклинаю вас великой печатью Соломоновой! (Подымается густое облако, гром, молния). Что значит это облако у меня перед глазами? Вы хотите напугать меня им? Ошибаетесь! Я не отступлюсь от своих заклинаний, даже если весь мир погибнет. Или мое заклинание слишком слабо, чтобы заставить вас явиться предо мной? Слишком слабо? А, так я покажу вам, что могу силой вынудить то, что вы не хотите сделать добром. Итак, слушайте меня в последний раз, жители глубины Тартара. Cum injurio vos infernales spirito, per Deo sancte! per coelum, terrain et aqua, venite at ha diabole, citto citissime, Fauste dial at ultiman! {Насильно, вы, адские духи, во имя бога святого! - по небу, воде и земле явитесь сюда, дьяволы, быстро-быстро, Фауст возвещает до крайнего предела! (лат., сильно искажено).} (Молния и гром, появляются три черта в безобразном обличье).