-Кто вы?- наконец спорил он.
-Хозяйка морской пучины,- с вымученной усмешкой ответила госпожа Хильда.
-Это я знаю, но кто вы?- переспросил Ларс.
-Говорю ведь, я – хозяйка морской пучины,- женщина подхватила какую-то тряпку и вытерла ею свой лоб.
Оглядевшись будущий Всадник заметил, что от недавних событий остался только легкий налет фиолетовых пятен покрывавших кухню. Но вокруг стоявшего перед ним человека не было ни капли этой гнили, словно она избегала ее.
-Вы друид,- наконец сообразил воин.
-Не совсем,- госпожа Хильда осмотрела свою кухню.- У моего имени нет точного перевода на общий язык, но произносится как «нереида». Что-то вроде дочери морей, озер и океанов.
-Мне казалось вас всех истребили.
-Попробовали бы вы,- хмыкнула хозяйка гостиницы, принимаясь наводить порядок. В первую очередь она все той же водой из бочки попыталась избавиться от оставшихся налетов гнили.- Чтобы избавиться от меня нужно полностью осушить Терринское море. Либо подождать пока я не помру от старости, это даже проще. Но без присмотра я владения свои не оставлю, и уже подбираю кандидаток на роль новой нереиды. И с остальными друидами так же. Чтобы избавиться от них – придется выжечь весь Терринский лес. Конечно же, просто так мы этого не допустим и успеем попортить Церкви немало крови. Поэтому между нами всеми был заключен договор. Друиды, нереиды и прочие наши собратья живут себе спокойно, и никуда не лезут из Террина. И вы живете себе спокойно, и не лезете в Террин.
-Значит летописи лгут?- спросил после небольшой паузы Ларс.
-Дружок, летописи всегда лгут!- рассмеялась госпожа Хильда.- Каждое слово в каждой так называемой «достоверной исторической хронике» это простое и неприкрытое вранье! Или ты действительно веришь, что легионы Империи не прошли в Террин дальше Рощи Мертвых из-за начавшейся войны с Аскином? Или что эти хваленые рыцари Розы одной лишь честью и достоинством завоевали свое место у королевского трона? Если так, то ты глупее рыбы которая плавает в моем море!
-Не обижайте наших воспитанников, госпожа Хильда.
Ларс резко обернулся к выходу на улицу, и едва сдержался чтобы не опуститься на одно колено.
В дверях стояла женщина неопределенного возраста. Ей можно было дать как двадцать, так и пятьдесят лет. Одетая в легкую зеленую тунику, она улыбалась глядя на хозяйку трактира. Смиренная Мать, одна из трех Великих Всадников одним своим видом излучала бесконечное добро и спокойствие. Казалось что от ее присутствия все вокруг сразу становилось ярче и приятнее.
-Достижение благих целей, иногда, требует некоторых уступок менее благородным поступкам,- продолжила она, входя внутрь.- В том числе и лжи.
-Или убийству ни в чем не повинного ребенка?- госпожа Хильда выпрямилась, уперев кулаки в свои бока.
-Уверяю вас, госпожа Хильда, я была против такового решения,- Смиренная Мать виновато склонила голову.- Но сюда я прибыла раньше моих товарищей и хотела бы осмотреть его перед тем, как принимать какое-либо решение. К слову, можете не беспокоиться о прочих… существах из этой неприятной субстанции,- добавила она входя в помещение.- Мои спутники позаботились чтобы они никому не причинили вреда.
Хозяйка трактира некоторое время недоверчиво смотрела в глаза новой гостье, которая выдержала этот взгляд все с той же улыбкой.
-Велма!- наконец крикнула она. Когда девушка появилась в дверях, госпожа Хильда обвела рукой кухню.- Наведи здесь порядок. Сегодня придется открываться позже. И проводи Тайде в ее комнату! Пойдем, Елена,- обратилась женщина к Смиренной Матери.- Но говорю тебе сразу, такого даже я никогда не видела.
-Идем, Ларсель,- Всадница жестом пригласила воина следовать за ней.
-Я с вами,- подала голос проводница, не желая чтобы ее просто так отослали.
Смиренная Мать одарила ее улыбкой, а госпожа Хильда только проворчала что-то себе под нос, но тоже не стала возражать.
Комната хозяйки трактира была первой на втором этаже. Со вкусом обставленная, она могла бы вызвать немалый интерес у гостей, если бы их внимание не было сразу приковано к лежащему на широкой кровати парню.
Бледное лицо едва тронул румянец, дыхания и вовсе не было заметно. Он едва держался на самой грани между жизнью и смертью, и причиной такого состояния был явно не брошенный в его сердце нож.