Он с удивлением ощутил густую окладистую бороду.
– Теперь ты в старшей дружине у князя Юрия.
– Князя Юрия…
– Да. Учишь дружинников биться слаженно, а не вразнобой.
Еще не вполне понимая, что происходит и о чем говорит девушка, Евпатий встал с кровати и, пошатываясь на слабых ногах, подошел к окну. Из него открылся вид, который был хорошо знаком, отчего на душе тут же полегчало.
– Это Рязань, – обернулся он к Насте и улыбнулся.
– Да, мы в Рязани.
Бросив взгляд за окно еще раз, мужчина кивнул своим мыслям и пошел по горнице, цепляясь взглядом за знакомые мелочи. У кадки с водой он остановился, взглянул на свое отражение. С водной глади на него смотрел крепкий статный молодой дружинник с густыми вихрами и светлой бородой. Лицо было знакомое, но в то же время какое-то чужое.
– После той раны ты, бывает, как проснешься, многое забываешь, – послышался из-за плеча голос девушки.
– Этот дом помню.
– Это твой дом, Евпатушка.
– Там блины, – ткнул Евпатий пальцем в сторону стола и быстрыми шагами направился к тарелке, накрытой вышитым льняным полотенцем, сдернул его и улыбнулся еще шире. – Я помню.
Внезапно брови взлетели вверх.
– А батюшка? Лев Романович? Матушка?
Красавица жена опустила голову.
– Батюшка твой пошел биться с черниговским князем Мстиславом Святославичем на реку Калку – воевать безбожных татар. Так назад и не возвратился. И матушка его ненадолго пережила – уж очень тосковала.
Настя подошла и стала рядом:
– Дети тебя любят. У тебя двое детей: Ваня и…
– …и Ждана.
– Правильно. А еще тебя Коловратом в дружине зовут. Так Ратмир тебя прозвал за то, что с двумя мечами лихо управляешься. Помнишь? Теперь все тебя так и называют.
Коловрат… Это слово будто выбило заглушку, которая перекрывала поток воспоминаний, и они накатили на Евпатия сплошной волной. Лица и события закрутились вокруг него вихрем: белозубая улыбка отца, Ратмир, дружинники, суровый взгляд князя, распахнутые голубые глаза Насти, ее мягкие губы…
– Ты… – повернулся он к девушке, провел пальцами по маленькому шраму на шее. – Настя?!
– Доброе утро, – рассмеялась она в ответ.
Он хотел обнять ее, приголубить, но тут раздался громкий стук в дверь и зычный мужской голос прогремел:
– Евпатий! Проснулся?
Настя мотнула головой в направлении шума и выгнула бровь:
– Это…
– Каркун, – вспомнил после секундной заминки Коловрат, и девушка с улыбкой кивнула.
– Евпатий, князь зовет! Чужие к городу скачут, – пророкотало из-за двери.
В сенях послышались еще чьи-то шаги и женский голос с досадой произнес:
– Ты б хоть снег отряхнул! Натоптал тут…
Голос красивый, распевный. Перед глазами Евпатия нарисовался образ молодой женщины с дерзкими темными глазами. Это Лада, ключница. Ей палец в рот не клади – боевая.
Каркун насмешливо крякнул:
– Гляди, не пролей.
Видать, Лада воду принесла, а тут незваный гость в сенях.
Настя выглянула из горницы как раз в тот момент, когда Лада пыталась обойти Каркуна и не зацепить коромыслом кадушку у входа, однако изворот не удался – ведро стукнулось об стену и вода выплеснулась на пол.
– Тьфу! Опять накаркал! – в сердцах бросила ключница.
Посмеиваясь в усы, дружинник помог ей опустить коромысло и обернулся на скрип двери.
– Скоро выйдет, – кивнула Настя на невысказанный вопрос, прикрыла дверь и взяла с полки берестяную книжицу. Задумчиво погладив ее кончиками пальцев, она подошла к Евпатию и протянула ее со словами:
– Вот. Это твое. Записываешь, чтобы не забыть.
Он стал перелистывать страницы, а память все охотнее подсказывала ему детали написанного. Жизнь возвращалась. Но медлить было нельзя – его ждал князь.
Коловрат быстро оделся, принял из рук Настеньки пояс с мечом и, улыбнувшись, провел ладонью по ее гладкой щеке. Девушка прижалась на секунду к его ладони и тихо напомнила:
– Князь ждет.
Пока Коловрат с Каркуном спускались по лестнице, дружинник без умолку болтал:
– Неужто татары? Ты ведь воеводу предупреждал, что беда рядом ходит.
Каркун явно ждал ответа, но его спутнику было совсем не до досужих разговоров. В голове теснились воспоминания, которым нужно было занять свои места. Сейчас это было самым важным. Ведь, если правда, что к Рязани приближаются ордынцы, будет битва. А он теперь десятник, и значит, от него жизни людей зависят. Голова должна быть ясная, а думы верными. О пустом поговорим после.