- Разойдитесь, - сказал Матвей и сел на колени возле Василисы. Он приложил ухо ко рту девочки, пощупал шею, попытался приподнять головку, но как только убрал руку, голова упала на землю под всхлипы дровосеков.
- Ну чего там?!
- Умерла, - сказал Матвей.
Дровосеки зарыдали не скрывая слез.
- Умерла… что же, в этом есть и моя вина. Но чего она, скажите на милость, выскочила?! Чего ей так не терпелось перебежать прямо передо мной? Знаете, нет тут никакой моей вины - все она виновата. Да! Это она сама виновата!
Дровосеки не слушали оправдания Рябого Ивана. Они рыдали и шептали сквозь слезы ласковые прозвища Василисы.
Матвей подошел к Ивану и сказал.
- Пусть она сама и выскочила, но надо им оставить какие-то средства, чтобы хоть как-то… ну… сочувствия ради…
- Ты сочувствуешь, ты и оставь. А я не виноват! Только живее, я уже обедать хочу, а до трактира еще добраться надо. Чего глаза вытаращил? Тебе отец дал жалование наперед? Вот его и отдай, раз такой щедрый. Да хватит вам выть! – крикнул Иван на толпу мужиков, но те разревелись пуще прежнего.
Матвей вернулся к дровосекам и спросил:
- Отец кто? – спросил он, отстегивая мешочек от пояса.
Мужики только причитали и плакали.
- Отец или брат ее здесь?
- Нет его… - сквозь слезы ответил один дровосек.
- Совсем нет?
- В чаще он… де-де-деревья выбирает…
- Отдадите ему. Тут десять златцев. Пусть сам решит, что делать.
Матвей протянул кожаный мешочек, но дровосеки никак не отреагировали. Первый раз он увидел, как простой люд не бросился за золотом.
- Возьмите же! – разозлился он.
- Да почем нам это золото, когда Птичка наша умерла…
Матвей не мог поверить, что никто не взял золота. Но после того, как он добровольно его отдал, оставить себе уже не мог. Так и положил он мешочек подле тела девочки и вернулся в седло.
- Ну? – спросил Рябой Иван.
- Чего?
- Успокоил душу?
- Если бы…
- А, тряпка! Сейчас выпьем в трактире и забудем обо всем. А если там гады морские будут, так и вовсе все это покажется дурным сном. Я уж очень гадов люблю морских, а ты?
- Не люблю гадов…
Всадники пришпорили лошадей и поскакали дальше.
Степан же бродил глубоко в чаще и разглядывал сосны. Он ходил от одного дерева к другому и приглядывался, постукивал обухом топора по стволу и прислушивался, разглядывал ветви и мерил глазом высоту. Подобрав два десятка сосен он направился в поселок, а по пути перепроверил каждое выбранное дерево и пометил стволы мелком.
Возле поселка он увидел топоры, что мужики побросали у недорубленных деревьев. Степан хмыкнул и решил дать первому попавшемуся лентяю затрещину, чтоб остальным не повадно было бросать работу. Но в поселке он никого не встретил. Часть лесорубов он нашел у своего крыльца: кто-то сидел и утирал слезы, кто-то стоял и нервно чесал бороду, кто-то и вовсе уткнулся головой в перила и что-то бормотал под нос.
- Вы чего здесь расселись? – рявкнул он.
Мужики подпрыгнули и уставились на него зареванными, красными глазам.
- Я спрашиваю чего у вас случилось?!
Никто не ответил. Мужики глядели друг на друга в надежде, что кто-то осмелится сказать и один сказал:
- Степан… ты это… зайди внутрь… там…
- Чего я у себя в избе не видел?
- Там Василиса…
Степан посмотрел в глаза всем лесорубам, но никто не посмотрел в ответ. Лесорубы уставились в хвойный ковер под ногами. Мужики не успели расступиться перед главой, как он снес всех и забежал в избу. Остальные лесорубы стояли внутри, вокруг кровати Василисы. Девочка лежала вся бледная, ее густые черные волосы словно мрачный, лучистый венец расположились на подушке. Подле нее лежала деревянный краснохвостый дятел с зеленым хвостом. Мужики стояли, словно в забытьи, очнулись, когда огромный топор главы лесорубов рухнул на пол. Они разошлись и Степан сам упал на колени возле дочери. Он взял ее крохотную ручку в свои лапы и приложил к щеке. Ручка была холодная, но это холод оказался больнее самого горячего пламени. Словно обожженный, он отскочил от кровати и попятился назад, пока не уперся в стену.
- Нет! Нет! Н-е-е-е-т! – ревел он, глядя безумными глазами на всех вокруг. – Не может быть! Нельзя так! Не может… нельзя…
Он мотал головой как бешеный зверь. Он вцепился руками в подоконник и тот захрустел под силой лесоруба.
- Н-е-е-е-т… - хрипел он.
- Степан… - начал один из мужиков, но не успел продолжить: глава повалил его на пол, придавив еще пару человек, и схватил за грудки.
- Что вы наделали?! Что вы сделали!
- Это не мы… - с трудом произнес поваленный лесоруб.