— Н-незнаю. Но подождите, что мне делать с этой способностью?
— Ты не уверена в себе и свои силах, мартышка. Пока ты не будешь точно знать, что сможешь победить, твой мозг будет продолжать искать варианты, наглядно их демонстрируя.
— То есть, только когда я стану по настоящему сильной, смогу действовать независимо?
Хедрот пожал плечами, давая понять, что не знает наверняка, но его теория казалась мне очень даже логичной. Возможно, если стану сильнее…
— Или можно попытаться её контролировать. Не может быть, что бы ты не замечала, где кончается реальность и начинается твоё воображение. Должно было быть, что-то, что имело отличие. То что не являлось главным, или наоборот, заменило его. — произнёс Рахим, заставляя меня задуматься. То видение всё ещё стояло перед глазами, как обыкновенное воспоминание из жизни. Что в нём было не так?
Должно быть, я молчала слишком долго, для человека способного дать ответ, поэтому Хедрот попросил подумать над этим, и поманил на тропинку домой.
После возвращения домой, мы направились переодеваться. Точнее, я в свою комнату, а Рахим воспользовался гостевой комнатой, чтобы принять душ и переодеться в вещи, которые были у него с собой.
— Вы не можете жить тут? — спросила я, по пути на беседку для нашего завтрака-обеда.
— Оно мне надо?
Я вспомнила его шутку для горничных, что он не может спать под одной крышей с такими красавицами и хмыкнула.
— Рахим, а чем вы занимались до прихода сюда? — к собственному удивлению, привычная норма еды влазить в меня отказалась. Я очень быстро насытилась и перешла к чаю.
— Воевал на границе. — я почувствовала, что этим данная тема исчерпана и перевела на другую.
— Почему вы сказали, что у Вас нет Родины?
— Её нету в привычном для тебя понимании. Есть лишь место где я родился. — отчего-то улыбаясь, глядя в тарелку, ответил учитель.
Сдаваться не стала, поэтому продолжила расспросы:
— Эти верёвочки на вашей руке…
Рахим перестал есть, откинулся на спинку скамейки, сложа руки на груди, неожиданно глядя на меня как на маленького ребёнка, с теплотой и нежностью. Даже полу-улыбка была соответственной.
— Когда я покинул дом, и отправился в… скажем более романтично- странствие по миру- мужчина издал смешок и посмотрел на свою руку- …попал к людям, что в последствии стали мне второй семьёй.
Он сказал это с такой любовью, что я действительно осознала и пропустила через себя эти чувства. Чувства к людям что так дороги ему, к его семье. В груди встрепенулись собственные воспоминания о родителях. О их смехе и улыбках. Я замолчала, окунутая в воспоминания атмосферой грусти и печали. И не сразу заметила, как учитель подозвал посмотреть.
Мы спустились на ступеньки беседки, чтобы мне было проще держать его руку, и Рахим начал рассказывать:
— Эти синие, сделаны из клыков гертрашаза, чудовища, обитающего у гор Кебии. На данный момент, убить одного такого монстра, можно только отрядом в пол сотни воинов и то, едвали половина выйдет живой из схватки, поэтому чаще всего, строят мощные капканы, чтобы хоть как-то прировнять силы. Этот синий клык, символизирует главу. Розовые, сделаны из панциря самок варатуны. Единственное слабое место, их шея, но, сразить её может только группа из двадцати сильнейших воинов. Я рассказываю тебе в людях, что бы ты понимала, пока одни пытаются отвлечь, другие бьются, дабы прорваться к слабому месту, но больше всего опасность в том, что такие особи как гетрашаза и варатун, не передвигаются по одиночке. Стаей или отдельной семьёй- мороз пробежал по коже, но Рахим говорил об этом так просто, будто сам бывал на этих столкновениях и не видел в них ничего особенного- Розовая бусина- жена главы, мать желтых и белых бусинок- тыкнул Хедрот в оставшиеся- они сделаны из клыков разных сильных монстров и слабых. Они- близкие братья и сестры. Одна верёвочка, одна семья. Вторая- другая.
Я насчитала пять бусин на первой верёвочке, и всего две на второй. Одну синюю и одну белую.
— У второй семьи нет розовой? — спросила я, только спустя мгновение осознав, как по детски звучит мой вопрос и голос.