— Я ничего не вижу, Сьор… Как думаешь, это надолго?
— Нет — если ты не испугалась этого. Да — если вцепилась в возможность побыть слепой.
Да? Странно. Но это не важно. Здесь было теплее, чем на улице, и сил идти уже просто не было. Поэтому я села на пол — там, где и стояла. Под ногами было что–то вроде ковра. Время текло, кажется, я даже заснула сидя. Нужно попытаться. Обязательно. Сейчас ведь ничего не мешает. Сосредоточилась и позвала Леонелля.
Ничего. Никакого ответа.
Капелька на груди потеплела, и это придало сил. Снова зов. Нет ответа. Слёзы подступили к глазам. Связи с Жаном я не чувствовала, Лео не отвечал на мои призывы, словно его и не было. Боль распирала обмороженные конечности. Тихие шаги рядом, скрип половиц. И поглаживание по голове. Молчаливое, участливое.
— Сьорриш, я их не чувствую! Ты видел их, когда мы улетали? Почему мы вообще их оставили?!
— Они были живы. Я почуял, что тебе угрожает опасссность. Пришёл. Убедил твоего мужчину. Я видел ту нежить. Он — нет. Только это было не всё. На Общину напали. В дом пробрались убийцы. Месть. Это похоже на месть.
Я сидела на полу. Темнота. Вокруг сплошная темнота. Голоса издалека. А я всё ещё вспоминала ту картинку — окровавленное, бездыханное тело седовласого старца, ближе которого у меня много лет никого не было. Человек, который заставил поверить, что смерть — не единственный путь. Но почему же тогда он сам туда пошёл?! Неужели ничего нельзя было изменить?.. А та нежить была не дурой. Пока она нападала на меня, в Общину, похоже, вошли наёмники. Иначе, кто бы это ещё мог быть?
А ещё… Страх неизвестности. Жуткий, сковывающий. Выжила ли Яирне? И… Выжили ли Жан и Лео… Когда я сама себе задала последний вопрос, меня бросило в жар при одной мысли, что я их больше никогда не увижу!
— Малышшка, надо спать. От тебя пахнет не самыми лучшими эмоциями. Подумай об этом завтра.
— Сьорриш… Неужели ты такой бессердечный? Тебе легко говорить — не твоя деревня сегодня горела, не твои близкие люди погибали! А я так не могу, понимаешь?! Не могу!.. У меня погиб отец! Не по крови, но по духу! Я понятия не имею — выжила ли знахарка, и меня колотит при одной мысли что… Да я даже вслух это произносить не хочу!..
— Спи, — он принёс что–то мягкое, похожее на одеяло. Постелил на пол и позвал. Я легла на край, и была укутана второй частью. В доме было прохладно.
— А ты? Тут есть кровать?
— Кровати нет. Я уйду до рассвета. Нет, не бойся. Тебя сейчас не будут искать.
— Откуда ты знаешь?!
— Она добилась своей цели.
— О ком она говорила? О Жане?
— Проклятый воин. Да.
— Все только и говорят — легенда о проклятом воине! И все такие таинственные, что аж оторопь берет. Ты тоже не расскажешь?..
…Но он рассказал. Про ведьму, что, влюбившись в прекрасного воина и будучи им отвергнута, прокляла его. Ей было обидно, что в него влюблялись все без исключения, стоило ему лишь хоть немного уделить внимания девушке или проявить свой интерес. А ведьма бесилась. Сколько ни пыталась — ласками, уговорами, хитростью, снадобьями влюбить в себя — всё тщетно. Отчаявшись, она вложила всю силу без остатка в своё проклятие, пообещав, что у него не будет ни детей, ни настоящей человеческой любви.
Отрезала ему, таким образом, путь, предоставив самому выбирать свою судьбу — с ней, если догадается, или бездетным одиночкой. Но за всё надо платить. Дракон поведал, что почувствовал связь, плохую связь между ними. Прокляв его, она осталась к нему привязана навечно, даже после собственной смерти. В нежить превратилась. И, зная о его любви к девушке–драккерийке, что могла ему подарить и взаимную любовь и ребёнка, теперь делает всё, чтобы этого не произошло.
Я долго ещё не могла заснуть после этого рассказа. Мысли носились в голове безумными кричащими стайками. Нос не дышал, я окончательно осипла и без конца кашляла и кашляла. Но усталость взяла своё. Я заснула. Мне снилась Община. Горящая, полыхающая, охваченная огнём. И крик самого родного и любимого на свете человека — крик боли. Он умирал на моих глазах, а я сбивала с него пламя, не в силах сделать абсолютно ничего. И я была виновата в его смерти, я его убила. Плакала, рыдала в голос до хрипоты, исступлённо звала: «Жан! Жан!..»
Кошмар оборвался темнотой и внезапно нахлынувшими звуками реальности.
Крики, шум, чьи–то руки, хохот. Чужие, много чужих. Что–то говорят про их дом, про то, что я бродяжка… И выволакивают на улицу. Кошмарный сон?! Лучше бы это был сон…
Я отбивалась, пинала, пихалась. Но всё без толку! Кто–то очень хотел выместить на мне свою похоть и гнев — и очень удачно это делал! По собственному почину ли, или по чьему–то приказу. Руки связаны сзади, один держит, другой — бьёт. Издевается, ухмыляется. А я сдачи дать не могу. Могла бы, будь руки развязаны! Маг без рук — не маг. А все устные проклятия и заклинания произносятся с формулами на пальцах, а я их не чувствовала — затекли! Но вот что я могла сделать — это свой коронный трюк коленкой! И попала, судя по воплю. Но тут же задохнулась от боли. Кто–то со всей дури ударил в живот, заставляя согнуться пополам. Воздуха в лёгких не было.