Воин двигался в направлении продолжавшихся воплей, прорываясь сквозь кусты орешника и, чуть не врезавшись в очередной выскочивший как из воздуха ствол тополя, перехватил рукоять стилета, изготовившись кинуть его в противника. И враг не заставил себя ждать. Картина привычная для таких моментов, хоть на холсте запечатлей: молодая девушка была прижата и окружена толпой из семи человек самого что ни на есть разбойничьего вида. Недолго думая, случайный зритель метнул клинок в одного из стоявших к нему лицом бандитов, который так и упал замертво, ничего не поняв. Воспользовавшись общим замешательством, рыцарь метнулся к шестёрке и, вытаскивая из перевязи двуручный меч, изящно ткнул в живот только что повернувшегося парня лет двадцати двух, отправив его в недолгий полёт в сторону своих товарищей, опрокидывая двоих из них. Следующим шагом меч уже блестит, как молния, и замертво падают двое, пытаясь достать из ножен короткие клинки. Ещё одному это удалось, но, после пары уклонений, его всё же достал слишком длинный меч противника. Три разбойника, что с трудом поднялись, сразу помчались подальше в лес от нахлынувшей беды в лице разъярённого странника с огромным двугранно-заточенным стокко.
Рыцарь не стал преследовать незадачливых грабителей, подобрал и вытер об одежду мертвеца стилет, да по всем канонам ещё оставшихся в душе принципов предложил свою помощь молодой девице. Дескать, вечер поздний, в округе всякая шваль слоняется, а он может спокойно препроводить до дома. Девушка, чей милый лик покраснел от слёз, а тело тряслось в холодном поту от неудержимого страха, приняла помощь от героя, пусть и не на белом коне, но, тем не менее, в достойной форме, показывающий всю благонамеренность мыслей и поступков этого человека. Она взяла под руку закованного в сталь мужчину и так вышла с ним на дорогу, по которой они и пошли, оставив в зарослях орешника четыре непогребённых трупа грабителей на произвол судьбы и ужин диких зверей.
Девушка, а точнее ещё ребёнок пятнадцати лет, рассказала, что приходится дочерью старосте местной деревушки, лежащей как раз по пути рыцаря, а на разбойников она вышла случайно, заблудившись во время собирания ранних ягод. Лукошко так и оставила где-то среди кустов малинника, когда на неё набросились бандиты. После - недолгая погоня, и вот её уже прижимают к дереву, собираясь связать и потребовать выкупа, если не совершить чего-нибудь более нечестивого… Но ей повезло, что в это время по воле Богов мимо проходил странник, так умеючи орудующий мечом, и чувство долга всё-таки ещё держится в его истлевшей душе. А рыцарь почти не слушал девушку, погружённый в свои, только ему ведомые мысли, брёл за ней, меланхолично кивая на монолог, изредка цокая языком или издавая звуки, похожие на согласие, мол, внимательно её слушает и проникается всем трепетом истории.
А сам, тем временем, вспоминал своё первое знакомство с павшей от пламени Преисподней женой…
…Стоял удушающий июльский день, он, тогда ещё молодой, только призванный к службе, неоперившийся юнец. На бедре висит новенький ученический клинок, не покидавший ещё пахнущие свежевыделанной кожей ножны. Верхом на вороной лошади, с поручением наставника в седельной сумке, молодой Михаил гарцевал с прямой осанкой, гордый своим заданием. Кто же знал, что тот день станет новой вехой на его пути.
На очередном повороте он столкнулся с процессом грабежа какой-то разбойничьей шпаной почему-то неохраняемого дворянского кортежа. Пять лихих парней, вооружённых кто чем – вилы, колун, нож мясника и два клинка, видимо, украденных у расторопных родителей. Все забитые, с голодными глазами загнанных на дно шакалов, но будущий рыцарь не понимал этого, перед ним были грабители, посмевшие напасть на безоружного дворянина с семьей, а по имперским законам такой поступок приравнивался к смертной казни.
Михаил решил исполнить приговор. Не думая, как это будет выглядеть, ведь пятеро на одного всё-таки весомо, ведь это не сказка, где славный рыцарь сметает врагов с пути и спасает красавиц из лап драконов, это жизнь! Здесь нет места чести в бою с бесчестными, нет славы в бесславных битвах. Нет боя в бойне. Сраженьем правят свои законы, которых ещё не знал молодой воин, но в нём было рвение, придавшее уверенности.
Грабители не ожидали атаки, уже собирались перейти к поножовщине, но, к их несчастью, Михаил сделал свой ход: взметнулся клинок – землю оросила кровь. Будущий рыцарь взревел, опьянённый запахом смерти, напугав грабителей, но они не стали убегать – наоборот встретили врага подобием строя. Но тут удивил дворянин – пожилой мужчина с густой сединой. В момент явления спасителя, во время его атаки, он выхватил инкрустированный драгоценными камнями с кулак величиной клинок, выкованный больше для пышных церемоний, нежели для битв, и вонзил его в спину одному из грабителей.
Перепугу неудавшихся разбойников не было предела. Очертя голову, оставшаяся тройка понеслась наутёк в лес без оглядки, бросив тела своих друзей…
Это дела давно минувших дней. Сам Михаил сильно изменился, но многое повидал, немало славных (и не очень) поступков совершил. Дворянин был отцом Маргариты, вывезший в тот день любимую дочку на привычную прогулку. Тогда и состоялась их первая встреча. После начались визиты в увольнительные, тайные встречи, первый поцелуй, через несколько лет благословение родителей и свадьба, первый, и единственный, сын. Вспоминать это всё больно, хотя рыцарь и сделал зарубку на сердце зазря не убиваться - достаточно терзаний по отмщению.
Через полчаса дорога обогнула опушку и вывела к небольшой деревне в пятнадцать дворов. Во многих горел свет, не смотря на поздний час. Дочь старосты повела спасителя прямиком в центральную избу, где и жила с отцом, матерью и парой младших братьев, о которых все уши прожужжала воину, хоть тот и не слушал, но информацию уловил. Войдя в полутёмное помещение, рыцарь увидел в свете лучины привычный крестьянский дом: грубо сколоченный стол по центру комнаты, по бокам скамьи, в углу печь с отдушкой на улицу. Там же иконостас с изображениями: Рэндома – Бога тьмы, всего и ничего, удачи и причуд бытия,- и Леи – Богини жизни и смерти, семьи и одиночества,- Богов, что стоят на вершине Пантеона этого мира. Как-то вышло ещё в древности, что именно эти два Бога утвердили своё правящее место в небесной иерархии. Пожалуй, идея жизни и смерти, тёмной ниши будущего и бутафории настоящего, того, что люди именуют одним словом «быть», поспособствовало утверждению Леи и Рэндома в божественном пантеоне мира сего. Были и другие Боги: Маласса – Богиня войны, Люцифер – Бог подземного мира… и многие другие, но именно эта пара была их прародителями и зиждителями.
В помещении ещё были три двери, что вели в спальни и проём, закрытый ширмой, – хозяйственный уголок. Вошедшим предстала картина трапезы: во главе стола сидел хозяин дома и глава местной общины по совместительству. По правую от него руку – жена, по левую – пустое место (видимо, предназначенное для дочери), и чуть дальше - два парня лет двенадцати, поедающие гречневую кашу за обе щёки.
При виде гостя староста тяжело встал со своего места. Удивление мигом улетучилась, после того как увидел дочь в платье с порванным подолом, покрасневшим лицом и грязью по всему телу.
- Что случилось?- на удивление вопрос звучал твёрдо, уверено, а задавался не девушке – рыцарю, за чьей спиной стояла жертва лесных бандитов. Видимо, воин ещё не растерял своего благородного вида, что способствовало возведению его в ранг спасителя.
- На вашу дочь напали в стороне от тракта разбойники, сэр. Я посчитал своим долгом спасти её.