У любой женщины, когда она в положении, характер хоть сколько-то, а меняется. Объездчикова баба, та все время была в каком-нибудь раздражении. То из-за пустяковых причин на нее находили приступы ярости, то она впадала в другую крайность: в слезливую размягченность. Кроме того, ей то и дело чего-то до смерти хотелось. Если кто на глазах у нее что-то ел, а ей не давал, то она вынести этого не могла и как больная вся становилась. А в последнее время эта ее причуда стала еще сильнее. Да еще и усугубилась, потому что хотелось ей все какие-то самые невозможные блюда. То, скажем, соленое, то, наоборот, кислое, то еще черт знает что.
Про бабу эту можно спокойно сказать, что жизнь ее слишком избаловала. Была она дочерью богатых крестьян; правда, детей в семье с нею было семеро, но все равно воспитана она была так, что все время за ней прислуга да батраки ходили. Впереди светило ей неплохое наследство. Никогда и ни в чем не знала она нужды.
Конечно, кишка тонка была у объездчика, чтобы держать в узде такую бойкую, своевольную бабу. Так что в доме у них то, что хотела жена, исполнялось немедленно.
Когда в полдень объездчик получил весть, что господа из банка едут охотиться, баба первым делом сказала:
— Я надеюсь, ты и нам принесешь зайца? Мне так хочется заячьего паприкашу, я с ума сойду, если ты зайчатины не достанешь.
— Если получится! — ответил на это объездчик.
— Что это за разговоры такие мне приходится от тебя слышать? Как это так: не получится? Всегда получалось. Только в прошлом году не принес! Знаю, знаю! У тебя одна отговорка: граф давал без единого слова, а эти, банковские, жмутся. Если бы хорошо попросил, эти тоже бы дали! Так что, будь добр, постарайся! И смотри, без зайца мне не приходи!
— Ладно. Попробую для тебя поклянчить, может, дадут, — обещал объездчик. И на том спор меж ним и его своенравной женой завершился.
Но что-то подсказывало объездчику: его планы насчет зайчатины в этот день подвергаются очень серьезной угрозе. Особенно он загрустил, увидев, что жена за обедом лишь едва-едва ковыряет сочную фасоль со сметаной, в которой варилась свиная хребтина. Эге, баба всерьез, видать, на заячий паприкаш настроилась! А если он зайца не принесет? Что тут будет!..
Только дело обстояло так, что вопрос о зайчатине в доме объездчика давно уже стал щекотливым и приносил одни неприятности. До того как банк снял угодья в аренду, объездчик, конечно, всегда мог потихоньку себе настрелять сколько угодно дичи из графской, несчитанной. В доме даже приелась зайчатина, приготовленная в самом что ни на есть разном виде: и в супе, и маринованная, и всякая другая.
Чертов же банк свои права взялся блюсти до того строго, что даже в деревне завел соглядатаев, следить за объездчиком. И в первый же месяц, из-за одного или двух подстреленных зайцев, чуть не пришлось расстаться ему со своей должностью. С той поры стал объездчик ужас как строг к любителям свежей дичи. И в первую очередь — к самому себе.
Словом, что говорить: не так просто было ему просить зайца из настрелянных банком, напоминая, что бедный объездчик тоже не прочь полакомиться бегающим по угодьям вкусным паприкашем.
Здесь-то и видно, до чего велика была власть капризной бабы над своим мужем: как ни тяжко было ему, а все-таки выполнил он ее приказание.
Ну а что из этого вышло, станет ясно из разразившегося в семье скандала.
Едва войдя в дом, объездчик сразу увидел, что взгляд жены прикован к его сумке и бекеше: прячется ли там заяц для паприкаша? И еще он увидел, как на лице у жены появляется зловещее выражение. Потому что ее наблюдения в смысле наличия зайца были вполне негативные.
Объездчик, чтобы как-то спасти свою репутацию, поспешно изобразил на лице досаду и стал говорить про потерянный ножик.
— А заяц где? Ты мне про зайца скажи! — оборвала его баба.
— Рассказывать тебе, что там было? — начал объездчик оправдательную свою речь. — Я едва местом своим не поплатился — за то, что тебя послушался и стал зайца выпрашивать. Рассказать?
— Расскажи! Расскажи! — отвечала объездчица. — Давай-давай!
— Ну так вот. Когда мы с возчиком уже собирали дичь на телегу, подзывает меня директор. Зачем, думаешь? Чтобы держать меня целый час и учить, как я с этого времени должен присматривать за охотничьими угодьями.
— Ты мне зубы не заговаривай. Мне все это неинтересно! — оборвала его баба. — Зайца ты просил или не просил?
— Ты постой! — продолжал объездчик свое. — И вот в самом конце дает мне директор один форинт. Форинтом хочет глаза мне замазать! И после этого еще хватает у него, рожи, этак ласково похлопать меня по спине: ну как, довольны мы друг другом? Так точно, довольны! Это я ему, стало быть, отвечаю, а сам думаю: чтоб ты этим форинтом подавился! А директор мне: вот такой ответ мне нравится! Тут я тебя вспомнил и сразу ему говорю: дескать, нижайше осмелюсь вас попросить, нельзя ли мне одного-двух зайчишек домой отнести из этой огромной добычи?…