- Да? – раздался в трубке сонный голос.
- Привет. И как там мои анализы? Снимки ты уже видел?
- Эээееее…
- Ага. Понял.
- Нет, нет! Погоди. Это… это…
- Разрастается?
- Мммммм…
- Понял.
- Нет, нет, погоди. Это…
- Ты только скажи по-человечески, как врач врачу. Ничего не скрывая.
- Разрастается.
- Быстро?
- Быстро.
- И что дальше?
- Ты же знаешь. Удар может случиться в любой момент. Сам знаешь. Паралич, растение…
- Когда?
- Боже! Да в любую минуту. Два дня, неделя, а может и через четверть часа. Слушай, а ложись ты в мое отделение. Я предоставлю тебе отдельную палату.
- Зачем?
Гусев отключился. Он инстинктивно хотел уже положить телефон в карман, но улыбнулся и бросил его в мусорное ведро. Черный пес, должно быть, таился тут же, за углом, потому что тихонько подошел и оперся лапами на плечах "Полковника".
- Привет, - сказал черный пес и облизал ему лицо.
- Привет. Как делишки?
- У меня все в порядке. А как у тебя? – голос пса превратился в голос Ангела Смерти. - Четверть часа? Похоже, что более всего ты не желал паралича и превращения в овощ. Четверть часа… Не успеешь добраться домой, до своей милой коллекции оружия, чтобы пальнуть себе в лоб.
Гусев стряхнул его с плеч. Подошел к окну, сел верхом на подоконник.
- Ну уж нет… Прыжок со второго этажа? – пес смеялся голосом ангела. – Только поломаешься, и будет больно. Ой как будет боооольно!...
Гусев вытащил из внутреннего кармана пиджака фляжку с водкой, открыл, сделал хороший глоток.
- Пятнадцать минут, пятнадцать минут… Уже только четырнадцать… И что? Кто выиграл в той игре?
- Я всегда и во все выигрываю, - усмехнулся "Полковник".
- Четырнадцать минут, а то и тринадцать… Домой доехать уже не успеешь.
У Гусева не было своего снимка маленькой девочки, сидящей на крыше и глядящей в туманное пространство перед собой, который он вырезал из газеты. Но… Зато у него имелось кое-что иное.
- Ну, так кто же выиграл, - осклабился пес. – Не успеешь.
- Я выиграл. Слишком много ты торчишь над полицейскими картотеками, а реальной жизнью мало интересуешься. – "Полковник" вытащил из кобуры нелегальную "сорок пятку". Что, не знал об этом? – с издевкой рассмеялся он. Потом перезарядил и снял чудовищную машину смерти с предохранителя. – Ну и как? Не успею, пес?
С облегчением он глядел на то, как пес поджимает хвост. Повернулся к нему спиной, слыша лишь удаляющийся визг.
Еще раз поглядел он на панораму освещенного фонарями города. Потянул еще глоток водки. Примерил ствол ко рту, но при таком калибре это было практически неисполнимо. Нужно было схватить боком, а большой палец поместить на спусковом крючке. Еще глоток. В панораме города скрывалось нечто странное, что-то такое, что издавна увлекало его. Ведь ему было известно, что здесь, в геометрии пространства, заколдовано некое послание, передаваемое из поколения в поколение. Какое-то скрытое сообщение. Вот только что могло нести свое послание в течение многих тысячелетий, раз сама геометрия неустанно изменялась.
Неожиданно Гусев услышал перешептывания. Неужто это те самые поколения, что творили все вокруг? Ему хотелось крикнуть: "Ребята и девчата, которые строили все это тысячами лет! Вам удалось!", Но сказал только вот что:
- Да. Да, обращайтесь ко мне.
Голоса Старых Мастеров были слышны все лучше. Они нашептывали ему на ухо, все громче, все четче. Неожиданно он понял. Гусев уже знал, что скрывается в геометрии города. Что хотели ему передать.
- Я слышу вас. Уже знаю, - шепнул он. – Это легенда! Легенда!
Отпил еще несколько глотков водки.
- Легенда… Уже понимаю.
Снова он взял фляжку. Большой глоток. Чуть не захлебнулся, ему отчаянно требовалась закуска, поэтому сунул себе в рот ствол огромного пистолета и нажал на спуск.
Грохот патрона .45 АСР был настолько сильным, что два пациента в палате рядом усралось прямо во сне.
Иван "Зепп" Дитрих сидел за письменным столом, на котором стояла старинная пишущая машинка его супруги. Как-то он все пережил, согласился со случившимся и, хотя его и дергало чувство вины, рассуждал рационально. Хуже всего было по ночам. Он постоянно возвращался мыслями к тому, что произошло. Пару раз ему даже снилось, будто бы он кружит по улочкам подземного Вроцлава. Он ходил – совершенно сам – шаг за шагом, а в засыпанном городе не было никого. Ни единого человека. Деревянные дома стояли пустыми, общественные здания – словно выметенные… Никого.