До Ровно Кузнецов и Семенов добрались без особых приключений, раза два их останавливали патрули, но, не обнаружив ничего подозрительного в документах, беспрепятственно пропускали дальше. В городе пути разведчиков уже не совпадали: Николай Иванович отправился на деловую встречу, а Валентин — прогуляться, чтобы ознакомиться получше с расположением улиц. Невольно вспомнил занятный случай, имевший место, когда намечался налет на резиденцию Коха.
Кузнецов тогда спросил Семенова, умеет ли он ездить на велосипеде. Ему, разряднику по многим видам спорта, вопрос показался просто смешным. Конечно же он умел. А в чем дело?
— А в том, что я не умею. Будешь меня учить, понял?
Валентин ничего не понял, но задавать лишние вопросы не стал. Кузнецов ушел и через час вернулся с отличным велосипедом, добытым неизвестно где.
— Пошли…
Валентин вел велосипед за руль по обочине дороги. Он ничего не понимал по-прежнему, пока они не достигли лужайки, пересекаемой речушкой. А поодаль, за высоким забором виднелся особняк, занимаемый рейхскомиссаром Украины Эрихом Кохом.
Здесь они разделись. Аккуратно уложили на траву френчи, оружие, ремни. Кузнецов сделал несколько энергичных приседаний, чтобы размяться, потом сказал:
— А теперь учи, и повнимательнее.
Это было не учение, а мука. Кузнецов оказался на редкость бездарным учеником. Он поминутно падал, руль упорно отказывался повиноваться его неумелым рукам, седло уезжало куда-то вбок, ноги срывались с педалей. Первые успехи стали обозначаться лишь через полчаса, когда две пары зорких глаз внимательно разглядели все подступы к особняку, все складки местности.
Занятие велосипедистов прервало появление фельджандармов с собаками. Старший патруля, фельдфебель, было накинулся на них с руганью, но, заметив офицерский френч с серебряными погонами на траве, сразу сбавил тон, извинился, однако попросил господина обер-лейтенанта удалиться, потому что в этом месте купаться, загорать, кататься на велосипеде не разрешается.
Кузнецов и Семенов спорить с фельджандармом не стали, оделись, соблюдая достоинство, и удалились. Все равно делать им здесь уже было нечего. В памяти каждого уже достаточно прочно запечатлелся план территории, занимаемой личной резиденцией рейхскомиссара.
…Валентин гулял часа три, дисциплинированно козыряя всем встречным офицерам и особенно старательно — унтерам и фельджандармам. На город уже опускались сумерки, когда разведчики встретились на условленном месте.
— По одному, я впереди, поедем сейчас в один дом, — сказал Николай Иванович. — Там меня знают как немецкого офицера, поэтому, если столкнемся, делай вид, что мы незнакомы. Будешь ждать меня на улице, если все в порядке, я появлюсь в окне и закурю. Тогда и ты поднимайся, спроси Лидию Ивановну. Она приметная — красивая блондинка. Назовешь пароль: «Меня зовут Володя, я от Николая».
Затемненные улицы были тихи и безлюдны. Лишь время от времени мрачное безмолвие нарушали гулкие шаги патрулей. Порой глаза разведчиков ослепляли лучи фонариков фельджандармов, однако на всем пути к улице Легионов их ни разу не остановили — в это время, еще не слишком позднее, немцы обычно проверяли документы на право хождения по городу лишь у местных жителей, своих не задерживали.
Когда подошли к дому Лисовской, уже наступил комендантский час. Кузнецов поднялся на крыльцо, а Валентин встал за выступом соседнего дома так, чтобы, оставаясь невидимым с улицы, самому видеть указанное ему окно гостиной. Прошло минут десять. Слева из-за угла послышались тяжелые, размеренные шаги, заплясал по мостовой светло-желтый круг света. Снова патруль. Валентин прижался спиной к стене, стараясь слиться со спасительной темнотой. Когда они вдвоем уверенно шли по улицам — немецкий офицер в сопровождении вооруженного винтовкой солдата, то являли обычное для оккупированного города зрелище, ни у кого не вызывающее не то что подозрения, но даже обыкновенного любопытства. Но сейчас совсем другое дело. Объяснить патрулю, что он здесь делает один, без пропуска, солдат вспомогательного подразделения Владимир Крестнов вразумительно не смог бы.
Патруль прошел совсем рядом, со стороны старых польских казарм к центру. Семенов почувствовал даже едкий запах солдатских сапог, дешевых сигарет «Шварце-Вайсе» (суточная норма шесть штук) и казенного, потного сукна френча — неистребимый дух казармы. Ну что же там Грачев?
Наконец скрипнула дверная рама, и в окне дома напротив появился человек в расстегнутом френче, в руке его то разгорался, то затухал огонек сигареты. Офицер несколько раз глубоко затянулся, потом загасил сигарету, швырнул окурок вниз и исчез в глубине комнаты.