Отдав приказание сопровождавшему его ливрейному лакею позаботиться о горничной графини и распорядиться багажом, барон повел свою гостью к карете.
— Я тем более спешил познакомиться с вами, графиня, заговорил он, когда экипаж тронулся, — что завтра утром неотлагаемое дело заставляет меня ехать в Ригу, но я надеюсь, что вы утешите Мари, погостите у нас подолее.
— А вы скоро вернетесь, барон? — спросила графиня, внутренне улыбаясь этому отъезду, подтверждавшему рассказ ключницы.
— 16-го к вечеру я буду дома. Как ни рады мы вашему посещению, а я все же предпочел бы, чтобы вы приехали недельками двумя позднее, когда расцветут липы и каштаны, чтобы увидать наш старый парк в полном уже блеске, тогда мне не пришлось бы оставлять такую дорогую гостью.
«Понимаю, тогда прошло бы и роковое 15 июня», — подумала графиня.
— А меня, барон, особенно интересует ваш древний замок, — прибавила она громко. — Мари мне так много наговорила про Северную башню, про ее любимый кабинет со старинными обоями из кожи и огромным камином, где можно изжарить зараз целого быка.
— И верно, рассказала про таинственные стуки, которые пригрезились ей прошлым летом, и право, графиня, я боюсь за ваши нервы, если вы наслушались нашей трусихи и, как она, верите в привидения?
— У меня совсем нет нервов и я ничего не боюсь, даже и привидений, и очень желала с ними познакомиться.
Графине показалось, что барон сделал гримасу, его точно передернуло.
— Вот поймите молодых женщин, — заговорил он через минуту. — К их свадьбе я заново отделал новую пристройку, приготовил ей прелестную спальню и кабинет, где мы будем иметь удовольствие принимать вас, а Мари непременно захотела жить в самых сырых и неприветливых комнатах замка.
— Я ее вполне понимаю; у кого нет прелестной спальни! Такой же редкостью, как ваша Северная башня, владеют немногие. Надеюсь, что у вас сохранился и подъемный мост, барон?
— Вот мы к нему-то и подъезжаем. Но он уже давно не подымается, к великому огорчению Мари.
Молодая баронесса встретила свою гостью на парадной лестнице, и, сочувствуя ее нетерпенью, не дожидаясь чая, тотчас же повела графиню осматривать замок.
— Вот здесь, — шепнула она, когда, пройдя несколько больших и маленьких комнат, отделанных по-старинному, они вошли в огромный кабинет с ярко пылающим камином и приготовленным у балконной двери чайным прибором. — Вот наша любимая комната, мы с Адольфом сидим здесь целые дни, — прибавила она громко, — только папа ее за что-то не любит.
— И ни за что не позволю, как хотите, пить здесь чай: во-первых, здесь в дождик сыро, во-вторых, это непорядок Я сейчас распоряжусь, чтобы чай приготовили в столовой, — сказал старый барон, сопутствовавший дамам в осмотре замка, которым видимо гордился.
— А я, в таком случае, поведу Веру в ее комнату, — сказала баронесса, давно жаждавшая остаться наедине со своей гостьей.
Путь на южную сторону замка, где в новой пристройке приготовлены были комнаты для графини, лежал через портретную галерею. Как ни чувствовала себя Вера утомленной, а не могла не остановиться перед старинными портретами рыцарей и их чопорных жен в костюмах прошлых столетий, большей частью с розой или с птичкой в руках. В начале галереи ее поразило пустое место между двумя баронами самого свирепого вида.
— Что значит эта пустота? — спросила графиня.
— Здесь был портрет одной баронессы Ф., запятнавшей семейную честь своим поведением, его сняли и не захотели заменить другим; ни один барон и ни одна баронесса не согласились занять место обесчещенной женщины. Так объяснил мне папа.
— А что говорит ключница? — спросила Вера. — Ты, вероятно, ее расспрашивала.
— По ее словам, существует преданье, что будто не раз пробовали вешать на это место другие портреты, но ни один не оставался на стене; как ни старались укреплять его, на следующее утро непременно находили его на полу; так и бросили. По возвращении моем из Петербурга прошлым летом, я вздумала повесить сюда мой портрет в старинном костюме, помнишь, нарисованный с меня после маскарада, в котором я пленила Адольфа, но папа ни за что не позволил, а обыкновенно он меня очень балует, исполняет все мои фантазии. Мне стоит сказать слово, и все является.
— Стало быть, тут есть какая-нибудь связь с 15 июня?
— Очень может быть, но этого мне ключница не говорила. А вот и южная половина, и твоя спальня, — сказала баронесса, отворяя, после нескольких переходов, дверь в небольшую, но изящно отделанную комнатку, меблированную по-модному, мягкой мебелью. — Сядем здесь и поболтаем. Это должна была быть моя спальня, но прошлого года я бредила стариной и непременно захотела жить в Северной башне.