Большие тяжелые занавеси, широкими складками падавшие до самого пола, скрывали это ложе. Одним прыжком очутилась Марина у стены за этими занавесями и спряталась там. Ее мог найти лишь тот, кто стал бы нарочно искать ее.
Она решила убить обоих новобрачных, когда они лягут на это ложе любви.
— Как, ты будешь с ним спать? — шептали ее до крови искусанные губы. — Ты будешь его? Ты? Погоди же! Я здесь!..
Долго глухая тишина царила в замке. Наконец за полуоткрытыми окнами услыхала Марина щелканье бичей, пальбу из мортир и клики — это все возвращались из костела.
Долго-долго, до поздней ночи замок дрожал от пальбы из пушек, от песен и веселого говора, и яркие отсветы огней проникали в темную спальню молодых. Когда вечер сменился ночью, в комнату вошли два гайдука с зажженными канделябрами, а за ними воеводич Сенявский с женою, родители молодой и все гости: новобрачных провожали на ложе.
Марина слышала, как мальчики в нарядных белых одеждах забросали розами весь ковер и при звуках невидимой лютни хором запели:
Для сладких стрел Амура злого
На ложе нежное взойди,
Чтобы супруга молодого
Прижать к трепещущей груди.
После этого мать, бабка, тетки, родственницы, дружки и подруги стали прощаться с плачущей невестой, гайдуки с канделябрами вышли, вышли все гости, и Сенявский с панной Жешовской остались одни.
— Моя! — вскричал воеводич, схватывая ее в объятия.
— Мой!..
Ад кипел в сердце Марины. Затаив дыхание и сжимая нож, прильнула она к стене за пологом кровати.
Огонь жег ей мозг и сердце. Ей казалось, что чувство, имени которому она не знала, разорвет ее на части. Она прислушивалась, и ей казалось, что она подобна одной из пушек, бомбардировавших Чорштын: чем больше в эту пушку насыпали пороху, тем с большей силой вылетало из нее ядро.
И вдруг раздался стон.
Вырвавшись из любовных объятий, Сенявский соскочил с ложа. С криком ужаса вскочила за ним и молодая.
— Что это? — крикнул воеводич. — Может, мне почудилось?
— О нет, нет! — воскликнула молодая. — Слушай! Там кто-то есть! Боже мой! А вдруг это бес!
И с громким, отчаянным криком она хотела в одном белье выбежать за дверь, но Сенявский удержал ее за руку:
— Стой! Подожди!
И, надев шаровары и сапоги, он выхватил из ножен лежавшую возле ложа саблю и подошел к занавеси.
Держа в правой руке наготове саблю, Сенявский левой рукой раздвинул складки.
Яркая полная луна глядела в окно и озаряла комнату. Сенявский увидел фигуру женщины.
Пораженный этим неожиданным зрелищем, он отшатнулся.
— Всякое дыхание да хвалит господа! Кто здесь? Привидение? Рассыпься!
Но, сунув руку между складками, он нащупал живое тело. Тогда он схватил женщину за руку ниже локтя и сильно рванул к себе. При свете месяца он узнал Марину.
В левой стороне ее груди торчал нож.
— Иисусе! — воскликнул Сенявский. — Что это?
— Я, — глухо сказала Марина.
— Марина? Ты? Ранена?
Молодая тоже узнала ее и подбежала, крича:
— Марина?
— Ты ее знаешь? — спросил муж.
— Знаю. Она служила у нас.
— Она? Марина здесь? Каким образом?
— А ты ее знаешь? — с удивлением спросила Агнешка, уже пани Сенявская.
— Давно! Марина! Ранена?
— Да.
— Почему?
— Я пришла убить тебя, — сказала Марина.
— Меня?
— И ее! — Она указала головой на молодую.
— Ты с ума сошла? — с ужасом воскликнул Сенявский.
— Нет! Я только любила.
— Почему же этот нож в твоей груди? Боже мой!
— Я сама воткнула его.
Она пошатнулась. Сенявский подхватил ее и усадил и кресло у кровати недалеко от окна.
— Агнусь! — воскликнул он. — Надень что-нибудь на себя. Беги, вели позвать моего лекаря Франкони!