— К тебе, — отвечал Топор из Мура, старший в роду.
— Ко мне?
— Ну да.
— А что случилось?
— Нечисть идем выгонять из твоего дома.
— Нечисть? Из моего дома? Какую нечисть? Я ничего не знаю!
— Не знаешь, потому что испортили тебя, — сказала Топориха Железная.
— Меня испортили? Да вы что, тетка, одурели? Что вы такое говорите?
— Тетка правильно говорит, — сказал Топор из Мура. — Мы тебя пришли спасать.
— Что за черт? — крикнул Собек, потеряв терпение. — Или вы все сумасшедшие, или я рехнулся? Что такое вы говорите?
И стукнул чупагой о землю.
Тогда Топор из Мура выступил на шаг вперед и заговорил:
— Послушай, Собусь, дитя мое. Поступил в одной деревне на Ораве карла к мужику в работники. Пропадал при нем мужик, вот как ты теперь. Во всем ему не везло, коровы падали, овцы и кобылы яловые стали, баба его умерла, сам истаял, — вот как ты теперь. А тут еще мор напал на людей. Ну, собралась родня этого мужика и вся деревня — и выгнали карлу.
— Ну, так что ж? Я-то тут при чем?
— А ты умом пораскинь! Деда убили, бабка в параличе, Марина пропала, — бог весть, жива ли еще, — сам ты похудел, извелся так, что глядеть жалко, за хозяйством не смотришь, а в деревне люди кругом от горячки помирают…
— Ну, так что ж? — тревожно прервал его Собек, словно ужаленный недобрым предчувствием.
— Мы и от тебя выгонять пришли.
— Кого?
— Панну.
— Панну?!
— Мы так порешили, что все это несчастье она в ваш дом принесла.
— Она?
— Да.
— Да вы, дядя, белены объелись или меня с ума свести хотите?
— Помни, с кем говоришь! — строго сказал Топор Железный.
— Господи боже мой! Не вводите меня в искушение, потому что, хоть вы и старше и дядя мне…
— За нами вся деревня, — сказал Топор Лесной.
— Да хоть тысяча деревень! Я здесь хозяин! Я в своем дому; и кто у меня в доме, тот мне свой! Ступайте ко всем чертям, пока я не осерчал!
— Мы тебя не боимся, — сказал Топор из Мура.
— Мы сюда по святому делу пришли. Где панна?
— Да с чего это вам взбрело в голову? С чего?
— От ума, — ответил дядя из Мура. — Не первый день на свете живем, да и бабы наши тоже. А ты молод, глуп. Ничего не смыслишь. Да еще испортили тебя.
— Чистое наказание! Заладили — порченый да порченый! Чтоб вам пусто было! Вот как брызнет кровь из-под обуха, так узнаете, порченый я или нет.
— Помни, с кем говоришь! — снова грозно остановил его Железный.
— Да хоть бы и с вами, крестный! — загремел Собек. — Вы ее у меня не отымете! Разве только вместе с душой вырвете!
Мужики переглянулись. Переглянулись и бабы. Покивали головами.
— Ну, Собек, — сказал Топор из Мура, — где же панна?
Собек посинел, лицо его стало почти черным; обеими руками схватил он чупагу и как бешеный стал рубить вокруг себя камни, кусты можжевельника, землю. Пена выступила у него на губах, глаза остановились, он бегал и рубил сплеча, описывая чупагой страшные круги.
Люди в страхе отступали, крича:
— Бес в него вселился! Бес в него вселился!
Но двое Топоров, Железный и Лесной, и еще два мужика подобрались к Собеку, ослепленному яростью, и схватили его за руки. Трое отлетели, как от взбесившегося быка, но Железный, силач, повис на правой его руке. Подскочило еще несколько мужиков, они обезоружили Собека, повалили на траву и подмяли под себя. Тогда из горла его вырвался крик, точно из горла оленя, которого душат волки.
Крик этот услышала работавшая в погребе Беата и, в подоткнутой до колен юбке, выбежала на улицу.
— Вот она! Вот она! — завопили бабы.
— Господи, что случилось? — воскликнула Беата.
И вдруг увидела, что ее окружила толпа и наступает на нее с вилами, цепами и бичами. Вокруг раздавались дикие крики: «Вон! Убирайся отсюда! Проваливай! Удирай! Колдунья! Собака! Ведьма! Сволочь! Убирайся отсюда…»
Свистнул кнут и хлестнул ее по спине.
— Иисусе! Что это? — кричала Беата. — За что вы меня бьете? За что меня гоните?
— Вон! Вон! — ревела толпа. — Вон из деревни! Пропаливай! Убирайся! Колдунья! Ведьма!
Колотушка одного из цепов ударила ее по голове. Она схватилась за голову руками, заслоняясь от ударов.
— Камнями ее побить! — взвизгнула какая-то баба.
Другие услышали, наклонились к земле и стали подбирать камни. Первым кинул двенадцатилетний мальчишка с засверкавшими глазами. Он попал Беате в спину.
В эту минуту сквозь толпу протиснулся древний столетний Крот; он заслонил Беату полой своей сермяги и сказал ей:
— Пойдем, дитятко! Беги, а то тебя убьют! Я с тобой! Пойдем!