В апреле 1941 года в Токио из поездки в Берлин и Москву возвращался министр иностранных дел Японии Иосуке Мацуока.
Консул Виктор Зайцев приказал Иванову собираться.
— Мы едем встречать Мацуоку. Есть дело и для тебя.
Михаил Иванович по военной привычке не любил задавать лишних вопросов. Это потом он поймет — Зайцев, который принял на связь «Рамзая» и провел с ним несколько встреч, решил, что пришло время показать молодому оперативнику их особо ценного агента — Зорге.
На аэродроме Ханеда министра встречали высокопоставленные японские чиновники, дипломаты, военные. Иванов находился в группе советских дипломатов вместе с советником Дмитрием Жуковым и консулом Виктором Зайцевым.
Выбрав удобный момент, Зайцев обратил внимание Иванова на немецкого журналиста Рихарда Зорге. Он стоял невдалеке с коллегами-журналистами.
Самолет совершил посадку и подрулил к зданию аэровокзала. В открытых дверях появилась характерная фигура Мацуоки. Толпа встречавших пришла в движение, защелкали затворы фотоаппаратов, засверкали вспышки. Корреспонденты устремились к самолету. Зорге задержался, а потом не спеша, слегка прихрамывая, зашагал к лайнеру.
Он прошел рядом с советскими дипломатами, не обращая на них никакого внимания. Иванов увидел по-европейски одетого человека, средних лет, без головного убора. Прядь темных волос спадала на лоб. Он был оживлен, шутил с шагавшими рядом коллегами.
Возвращение Мацуоки из европейского вояжа внесло оживление в журналистские и дипломатические круги. Японские газеты вовсю расхваливали дипломатическое мастерство и политическую дальновидность министра.
«Через два дня после возвращения Мацуока, — вспоминал Иванов, — я уже шифровал донесение Зорге в Москву, полученное через тайник. Сообщение содержало краткий отчет о переговорах Мацуока с Гитлером и Риббентропом в Германии, со Сталиным и Молотовым в Москве, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что оно готовилось на основе анализа и обобщения достоверных материалов.
Я без труда уловил из текста сообщения, что Мацуока осведомлен о предстоящей войне Германии против Советского Союза, а подписание пакта о нейтралитете — не более, как дымовая завеса для русских.
В данном случае Зорге, скорее всего, хотел подчеркнуть скрытый характер миссии Мацуока в Берлин и в Москву, и указать, что японская дипломатия ведет накануне «большой войны» игру с высокими ставками.
Меня, откровенно говоря, покорил жесткий тон доклада Зорге об опасности войны, его анализ позиции Риббентропа и Мацуока».
Действительно, доклад «Рамзая» резко контрастировал с тоном японской прессы, которая много писала об «особом расположении» И. Сталина к японскому гостю, о «теплых проводах» и «горячих рукопожатиях» на Ярославском вокзале, что советский руководитель позволял себе крайне редко.
Иванов хорошо помнит настроения тех месяцев. После вспышки военной активности 1939–1940 годов — событий на Халхин-Голе, нападения Германии на Польшу, советско-финской войны, поражения Франции, казалось, наступила «оперативная пауза», некоторое затишье. Создавалась видимость, что Германия нуждается в передышке. Так оно и было, она нуждалась в передышке, но только для того, чтобы подготовиться к новой войне против СССР.
Япония тоже не отставала от своего старшего союзника. Она провела переговоры с СССР, США и Китаем, завершила разработку плана боевых действий Квантунской армии («Кантоку-эн») против Советского Союза.
Военно-морское министерство Японии готовило внезапный удар по главным силам США на Тихом океане.
Между различными политическими и военно-промышленными силами страны существовали разные взгляды на варианты ведения будущей войны. Но по главному вопросу — быть или не быть войне — разногласий не существовало. В Японии возобладал милитаристский дух «бусидо».
Второй раз капитан Иванов встретил Рихарда Зорге на приеме, устроенном одним из японских дипломатов в отеле «Нью-Гранд», который располагался невдалеке от театра Такарадзука. Хозяином был первый секретарь МИДа Такеучи, недавно приехавший из Москвы. Кроме представителей дипкорпуса здесь было много иностранных журналистов. Все возбужденно обсуждали недавнее поражение англичан под Дюнкером.
В группе представителей зарубежной прессы Михаил Иванович заметил и Рихарда Зорге. Он что-то весело говорил французу из агентства «Гавас». К ним присоединились другие участники приема. Слышался смех. Это Зорге рассказывал анекдоты. Похоже, на подобных собраниях Рихард был душой компании и с удовольствием исполнял эту роль.