Тем не менее Полковник с воинственным видом вошел в участок и спросил констебля Лоутона Промежду-Прочим, захвачен ли участок революционной армией пролетариата.
— Ничего про это не знаю, — ответил Лоутон из-за барьера. — Правда, какие-то пьяницы устроили здесь скандал с час назад.
— А где они? — спросил Макдугал.
— В камере, где ж им еще быть, как вы думаете? И, промежду прочим, в наручниках. Получат по шести месяцев. Они вломились сюда и напали на меня. Я арестовал их за нападение на полицию, сквернословие и буйство в пьяном виде.
Мы столпились вокруг Полковника.
— Мы требуем освобождения политических заключенных! — крикнул он.
Старина Сэнди скромно выступил вперед и протянул пачку банкнот.
— Вношу залог, — сказал он.
Из задней комнаты вышел сержант Флаэрти.
— Сегодня никаких залогов принять не можем. Приходите утром.
— Возьмите половину себе, — предложил Сэнди, деликатно протягивая полную пригоршню десятифунтовых банкнот.
— Выручите нас отсюда, ради бога! — взмолился из камеры Арти Макинтош.
Оба блюстителя порядка жадно глядели на деньги, однако сержант сказал:
— Убирайтесь отсюда, или я всех вас арестую!
— Видно, здесь была жаркая схватка, — покачав головой, заметил Макдугал.
— Как я погляжу, самое мудрое дело — никогда не связываться с полицией, — с притворной серьезностью заключил Как-Ни-Верти Аткинс, и после короткого совещания мы отступили на улицу.
— Надо вернуться в лавку Луиджи и перегруппировать силы, — заявил Полковник под наши одобрительные возгласы. Надо срочно выпить, иначе мы заснем и ко всему потеряем интерес.
Вернувшись в лавку, мы собрались в своей комнатушке и открыли сразу дюжину бутылок пива. К полуночи, вооружившись ножками от стульев Луиджи, мы были полны решимости отправиться освобождать заключенных, однако вняли мудрому совету Луиджи.
— Пусть они там выспятся хорошенько, — сказал он, — а утром мы внесем за них залог.
Утром, малость опохмелившись, Макдугал, Сэнди и я отправились в полицейский участок, но залог у нас опять не приняли.
Блуи и Арти, протрезвившиеся и присмиревшие после ночи, проведенной в камере, предстали перед судом и получили каждый по семи суток тюрьмы без права замены штрафом.
Капитал Сэнди таял с каждым днем; жена не уступала ему пальмы Первенства — она приобрела радиоприемник, еще несколько нарядных платьев, две старинные картины Артура Стритона и пианолу.
— Куда же вы все это поставили? — спросил я Сэнди.
— Э-э, да повернуться негде в этом проклятом доме. Хорошо еще, что мне весело, а то пожалел бы, что выиграл в лотерею.
К тому времени, когда Блуи и Арти вышли из тюрьмы, все кончилось — деньги Сэнди были потрачены и наша жизнь вошла в нормальную колею. За них выпили как за мучеников на последнюю пятерку Сэнди.
Несколько лет спустя я встретил старину Сэнди, и он сказал мне, что ни о чем не жалеет.
— Бог дал, бог и взял, — сказал он. — Это была самая счастливая пора моей жизни.
Мораль этой истории такова: если рабочий человек выиграет в лотерею, добра не жди. А вот Полковник Макдугал все твердил, что нам просто не повезло: не встреть мы этих проклятых «спасителей», революция началась бы в ту самую ночь — так он утверждал.
В такие минуты, как эта…
В такие минуты, как эта, нужна мятная конфета9
— Итак, решено. В Мельбурн поедут Дарки и Эрни. Они отправятся завтра ночью, чтобы в четверг поспеть к началу демонстрации, — сказал Том Роджерс, взглянув на свои часы-луковицу и пряча записную книжку. — Объявляю собрание закрытым.
Том был высокий, широкоплечий мужчина с совершенно седыми волосами и черными бровями. На нем был поношенный, но опрятный костюм, целлулоидный воротничок и черный галстук.
Все пятеро поднялись и расставили по местам стулья в задней комнате Дома механика, где происходило собрание. Потом вышли на улицу, в прохладу весенней ночи, и не спеша зашагали по темному переулку вдоль серого каменного здания.
— Желаю удачи, — сказал Том Роджерс, пожимая руки Эрни Лайлу и Дарки. — Ждем вашего отчета на следующем собрании. — Он сунул Дарки два шиллинга. — Это все, что я могу дать.
Сойдя с тротуара, Том растворился в темноте ночи.
— Я вижу, Тай все еще трудится, — проговорил Полковник Макдугал, указывая на свет в конторе рядом с ратушей Бенсонс-Вэлли.
— Ага, со своей секретаршей, с Барбарой, — многозначительно подхватил Дарки.
От дальнейшего обсуждения действительных и воображаемых грехов инженера Тая, секретаря управления, Дарки отвлекло появление Гундосого Коннорса, который вынырнул из бильярдной, перешел через дорогу и остановился в свете фонаря.