— Пить!
Однажды в небывало засушливое лето, когда запасы воды закончились, сидели чабаны в степи, угрюмые и молчаливые. Надвигалась беда. Что делать? На север пойдешь — море увидишь, на юг пойдешь — тоже к морю попадешь. Везде вода. Но попробуй напиться: соленая, горькая.
— Не бывает так, чтобы под землей не текла вода, — задумчиво проговорил отец. — Течет она так, как течет кровь в живом теле. И чтобы увидеть ее, надо вырыть колодец.
— Что ты, отец, выдумываешь, — отозвались сыновья. — Если бы под землей была вода, она сама бы нашла ход на поверхность.
— Не все само делается, — ответил отец. — Иногда и руки надобно приложить. Берите лопаты!
Чабаны сняли круг порыжевшего дерна и врубились лопатами в щебенистую глину. Ни пылающее в бледном, выцветшем небе солнце, ни острая жажда не остановили людей. Гора красноватого грунта росла, отверстие в толще земли углублялось и углублялось.
К вечеру чабаны врубились в землю почти в два человеческих роста, но воды не увидели. Не увидели они ее и на второй вечер, на третий, на пятый, на седьмой…
— Ты, отец, плохое развлечение для нас выдумал, — начали роптать сыновья, — от работы жажда усиливается, а воды все нет и нет.
— Не ради развлечения мы работаем, дети, а ради жизни на этой земле, — возразил усталым голосом отец.
Несмотря на преклонные лета свои, он работал не меньше сыновей. — Я верю в то, что вода под землей есть, — говорил он, — я слышу ее. Значит, мы не там копаем, где нужно, значит, надо копать в другом месте.
И чабаны начали рыть второй колодец. Но и на следующие семь дней они не докопались до воды. За вторым последовал третий колодец, потом четвертый, пятый, шестой. И ни в одном из них не было воды.
Роя седьмой колодец, отец и сыновья были настолько измучены, что даже не разговаривали между собой, а молча долбили и долбили сухую крымскую землю. Вечером они падали на комья глины, будто мертвые. И только утренняя роса освежала их, и они снова брались за лопаты.
В последнюю, седьмую ночь отец уже не в силах был вылезти из колодца, откуда он подавал грунт, и остался в нем ночевать. Подложив кулак под голову, он сразу же задремал.
И видит старик хороший сон. Ему снится вода. Чистая, прохладная, она напоила все семь колодезей и разлилась по степи шумливыми ручьями. Ожила наполненная водой крымская степь, запела тысячами птичьих голосов. Сыновья, обливая друг друга водой, смеются, приговаривая:
— А прав был наш отец!
Проснулся ночью старый чабан, пошарил вокруг себя рукой, и лицо его просияло: земля была мокрая. «Близко вода! — подумал старик. — Завтра ее увидят сыновья, вот обрадуются!.. Теперь и поспать можно со спокойной душой».
И чабан уснул крепким глубоким сном.
Назавтра один из сыновей опустил в колодец ведро, чтобы отец наполнил его грунтом. Но странно: ведро не ударилось о твердое дно, а плюхнулось на что-то упругое. Заглянул сын в колодец и увидел там небо и свое отражение.
— Вода!!! — что есть мочи закричал он. Подбежал его брат, тоже заглянул в колодец и тоже закричал на всю степь:
— Вода!!!
Бросились братья ко второму колодцу, к третьему, к четвертому — в них тоже была вода. Что за чудо? Все семь колодезей были наполнены чистой, прохладной питьевой водой.
И показалось молодым чабанам, что все вокруг изменилось, повеселело. И солнце перестало так немилосердно жечь, и небо стало более голубым, приветливым, и подул свежий ветер, так что стало легче дышать.
— А где же наш отец? — удивились братья.
Они долго ходили по степи и звали отца. Но тот не откликался.
Так никто до сих пор и не знает, куда девался старый чабан. Люди говорят, что он ради жизни в крымской степи превратился в родник, который и наполнил все семь колодезей живительной влагой.
Источник: Дюличев В.П. «Рассказы по истории Крыма», Симферополь, 2005.
Сказание о племени саков
В давние-давние времена, когда на крымской земле жили тавры, скифы и другие племена, между гостеприимным морем и соленым грязевым озером ютились домики из мелкого камня и глины, покрытые землей. Здесь обитало небольшое племя саков.
Его правителем была сильная крепкая женщина, прекрасно владевшая мотыгой и оружием, — мать Агатэ. Стреляла она без промаха.
Племя, выполнявшее мудрые указания своей правительницы, жило мирно и дружно. Однако на постовой башенке и день, и ночь дежурил человек, который должен был пристально смотреть, не появился ли враг.
У Агатэ была единственная дочь. Девочка росла со своими сверстниками, незаметно для матери стала совсем взрослой. Пришло время, и она полюбила красавца — юношу Горгона. Вскоре с материнского благословения сыграли свадьбу. С тех пор никогда не расставались.
Стояло жаркое лето. День клонился к вечеру. Вдруг часовой заметил вдали облако пыли:
— Мать Агатэ! Скорее смотри туда! Это не облако, это — враги. Видишь, как сверкают на солнце пики. Их много, больше, чем наше пшеничное поле.
— Горгон, иди сюда, — позвала Агатэ, — отправляйся в разведку и все выясни, — приказала она мужу своей дочери.
Не успела наступить ночь, как он возвратился и сообщил, что врагов много, и говорят они на другом языке.
Собрала мать Агатэ старейшин. Пригласили мудреца-ясновидца. Тот велел принести чашу с водой, двенадцать лучинок, которые прикрепил к чаше и зажег.
— Боги велят обнажать меч, — произнес он вскоре, — взгляни сама.
Мать Агатэ поднялась со шкуры, решительно взглянула в чашу и обмерла. Сидящие напряженно смотрели на правительницу.
— Я вижу много врагов и много крови, — произнесла она, собрав всю свою волю. — Но нет моих сынов и дочерей в числе тех, кто стал на колени перед врагами. Мои храбрые дети, мы должны победить или умереть!
В эту ночь саки вырыли между морем и озером глубокий ров, который заполнила вода. При свете масляных светильников старики и подростки сделали горы наконечников и стрел.
Настало утро. Хмурые саки застыли в своих засадах, мать Агатэ — в первых рядах. Враги двинулись на приступ. Вот они посыпались черными точками. Все ближе и ближе, уже почти у рва: Мать Агатэ подала сигнал. Туча стрел покрыла первые ряды врагов. Раздались крики, стоны. Извиваясь, как змеи, падали на землю завоеватели. Но двинулись следующие ряды. И вновь тучи стрел полетели навстречу. Пустели колчаны. Среди саков появились раненые.
Три дня и три ночи не стихает бой: Но все меньше и меньше смелых, отважных защитников. Рядом с убитым Горгоном лежит его подруга. А враги все надвигаются и надвигаются. Наконец, сраженная, упала мать Агатэ. С криком и гиканьем ворвалась чужая рать в селение. Варвары добили раненых, разграбили, а затем разрушили все домишки. Не оставили камня на камне, забросали ров убитыми и ушли.
Тогда откуда-то вышел старик-ясновидец. Прихрамывая, он с трудом шел, опираясь на сучковатую палку. Прислушался: из-под груды тел послышался слабый стон. Старик вытащил дочь Агатэ, которая была еще жива, влил какое-то зелье сквозь сжатые зубы, набрал воды в шлем, побрызгал голову и лицо девушки, и та открыла глаза.
— Иди к людям, расскажи о храбрых, славных защитниках, и пусть назовут их гордым именем новое поселение, — так приказал мудрец («саккъ» в переводе с тюркского «крепкий, здоровый»).
Прошло много времени. Но люди не забыли славных защитников и назвали село гордым именем богатырей — Саки.
Источник: А. В. Стреленко, В. Н. Стреленко <Земля исцеляющая> (информационно-рекламный выпуск).
Легенда о Чертовой лестнице
Конечно, такое исключительное место, как Чертова лестница (вблизи пос. Береговое, проход от автострады Ялта — Севастополь до старой севастопольской дороги), не могло не войти в легенды Крыма. Вот как ее появление объясняет народное предание.
В давние времена жители Солнечного берега страдали от набегов воинственных северных племен. Разбойничьи орды грабили и убивали мирных поселенцев, сжигали дома и храмы, уничтожали сады, угоняли стада овец. Но как-то из огня и дыма пожарища вышел богатырь-воин в блестящем шлеме, серебряных латах и с мечом в руках. Его шею окутывал зеленый шарф. Захватчики были уничтожены все до единого. Уставший после боя богатырь поднялся на горы между морем и степью, растянулся на горном лугу и навеки уснул. Окаменело его тело и слилось с горами. Его голова — гора Марчека над Кастрополем, ноги уперлись в скалы около Фороса, а под ниспадавшим с шеи шарфом появилось ущелье Шайтан-Мердвен — Чертова лестница.