— За рр-реку! — согласно рыкнул Халзан.
Вода была страшно холодна, по ней плыла ледя-
ная каша-шуга, но для собак была одна дорога —
плыть и плыть к синеющему лесу на той стороне
этой могучей реки. Две собаки плыли друг за другом,
над водой видны были только их желтые головы да
кончики хвостов, а набегавшие волны безжалостно их
захлестывали и топили.
— Не вернуться ли? — спросила Гюрза, плывшая
позади.
— Никогда! — отрубил Халзан.
Тогда Гюрза, стыдясь минутного малодушия, при-
бавила ходу, обогнала и поплыла передом. Собаки
уже доплыли до середины реки, но другой берег ка-
зался очень далеким.
— Не вернуться ли? — спросил Халзан.
— Никогда! — ответила Гюрза.
Теперь Халзан обогнал Гюрзу и поплыл передом.
Так ободряя друг друга и меняясь местами, собаки
подплыли к другому берегу реки.
Встревожена деревенька Соколиная у лесной сте-
ны над рекой. Изо дня в день с той стороны Волги
далекий говор ветром доносится, чужой, басурман-
ский, злое лошадиное ржание, а воронье летит и ле-
тит туда, как на званый пир. И совсем нерадостную
весть принес вчера Савелий Обушок, зверолов, воро-
тившись с правого берега:
— За Волгой ордынцы!
Всю ночь соколинцы скарб да жито хоронили, ско-
тину в дебри прятали, а с рассветом затаились на бе-
регу в ракитнике, с копьями, топорами да рогатина-
ми. Недолго ждать пришлось. Вот с той стороны к реке
конные басурманы повыскакали, за двумя собаками
гонятся в диком порыве затоптать, захлестать. И тут
удивились соколинцы невиданному:
— Две собаки через Волгу плывут!
Посуматошились, погалдели ордынцы и ускакали.
Опустел правый берег, а к левому подплывали неви-
данные странные псы. И когда вышли они на берег
песчаный да отряхнулись от ледяной воды, шатаясь
от усталости, никто не грозил им ни копьем, ни то-
пором, ни нагайкой. Люди в овчинной одежде мани-
ли собак к себе ласковым жестом и словом, бросали
кости, кусочки хлеба и мяса. Но Халзан и Гюрза те-
перь не доверяли людям. Только на малое время они
замерли на месте, словно изучая взглядом толпу лю-
дей, один багряный, как сгусток крови, другая чер-
носпинная, желтомордая. И рысцой скрылись в при-
брежных зарослях. А соколинцы подивились дикости
собак:
— Басурманской породы!
С того осеннего дня Халзан и Гюрза прижились на
левой стороне Волги, в краю исконных русских зве-
роловов, но не подходили к жилью человека, а рыс-
кали по полям, лесам и долам, добывая себе пропи-
тание охотой на диких животных. Только в очень хо-
лодные ночи они подходили к деревне и ночевали в
ометах соломы, чтобы с рассветом снова скрыться в
лесу. И дивились смерды-звероловы неслыханным го-
лосам двух собак, когда они заливались на разные
голоса, заганивая добычу до изнеможения, насмерть.
Казалось, не две, а дюжина собак ревет, поет и пла-
чет в первобытном лесу.
А зверолов Савелий Обушок, после того как в ле-
су с басурманом из-за добычи поразмолвился, на
промысел за Волгу не ходил. Много дней и ночей в
своей избушке за работой сидел, наполнял колчаны
стрелами верными, убойными, чтобы хватило тех стрел
и на зверей лесных, и на ворогов лихих, алчных на
чужую добычу, на добро русское. Чернеет под меся-
цем деревенька Соколиная, словно шапка черная на
холм нахлобучена. Только в крайней к лесу избушке
оконце светится. При свете лучинки выскабливает
отрок стрелы кленовые, наконечники подлаживает и
камушком остро затачивает. А старая бабка Удола,
дремоту пересиливая, внуку помогает, лучинку сме-
няет, чтобы огонек не угасал, не чадил, а ровненько
светил. Не сидит без дела старая Удола. Каждую но-
вую стрелу под жаром очага калит, выдерживает, что-
бы лучинка, древко кленовое, была крепче кости соха-
того, не гнулась, не ломалась бы, пронизывала и зве-
ря и басурмана насквозь, как игла острая. А перед
тем как в колчан положить, стрелу клочком барсу-
чьей шкуры с пеплом протирала до светла, не пере-
ставая напевать, ворожить, внуку в охоте удачу су-
лить, на супостата-басурмана погибель накликала.
Ой, неспроста она прошлой ночью на берег Волги вы-
ходила в час самый полуночный, босая, с волосом
распущенным и, дрожа от стужи, богам своих пред-
ков молилась, глядя в лицо месяцу. И Волге, и земле
кланялась, и месяцу со звездами, просила наслать на-
пасть на ворога, что зверем напал и добычу отнял у
отрока, внука сиротского. И теперь при свете лучи-
ны колдует старая с верой жестокой в свою ворожбу.
После морозов уснула Волга, прошла холодная ме-
тель, засверкали под солнцем снега. Спит перед рас-
светом деревенька Соколиная. Но рано поднялся Са-
велий Обушок и на промысел собирается. Вот вышел
он из избушки погоду узнать, на небо взглянуть —
долго ли до солнышка, не выпала ли за ночь пере-
новка свежая. Прислушался. А из синего леса, мо-
розом заколдованного, набежал волнами зов зауныв-
ный, переливчатый да знакомый такой! Сразу и слу-
хом и сердцем понял зверолов, что это грозные да
певучие доносятся голоса собак, идущих по зверино-
му следу. Собрался Обушок скоро-наскоро и пропал,
растаял в морозной утренней мгле. Только стежку-
дорожку оставил на снегу голубом до опушки лесной.
Трудно стало Халзану с Гюрзой зимой пропитание
добывать. Не скоро добыча в зубы давалась. Вот и в
этот морозный день с зари до полудня молодой лось-
сеголеток водит их за собой по трущобам лесным, на
отстоях рогом и копытом смело обороняется. Устали
собаки, но и зверь дышит тяжело, мечется, топчется
на гриве сосновой. С двух сторон на него голодные
псы наседают, норовят в горло вцепиться, повалить,
задушить. Но не сдается лось, из последних сил за
жизнь стоит. Вдруг безжалостный посвист стрелы. И
не успел сраженный зверь повалиться, как Халзан и
Гюрза пиявками повисли на нем, вцепившись в гор-
ло.
И только когда подоспевший Обушок приколол
лося ножом, обе отпрянули в сторону.
Зверолов распахнул лосиную тушу и бросил соба-
кам по куску внутренностей. Псы с жадностью про-
глотили подачку и на какой-то шаг подвинулись бли-
же.
Отрок свежевал зверя и бросал помощникам кус-
ки парного мяса, а они подвигались все ближе и бли-
же, дрожа от непривычной сытости после долгого голо-
дания. Шерсть на них дыбилась и горела под солнцем
багрянцем и золотом, янтарные глаза отливали кро-
вью.
— Ух, как к зиме-то вырядились! — полюбовался
Обушок на густые псиные шубы. И опять бросил им
по куску от лосиной туши.
Когда солнышко село за лес, охотник взвалил на
спину тяжелую ношу и направился к дому. Халзан и
Гюрза не раздумывая пошли за ним. Усталые, исто-
щенные лишениями и голодом, но сытые они шли за
человеком, к жилью человека. Над Соколиной уже
были сумерки, густые, хмурые и морозные. Пока Обу-
шок в сенцах сваливал ношу, Халзан и Гюрза раз-
гребли лапами соломенную завалинку и, прижавшись
к стене, улеглись ночевать. И прежде чем задремать,
обе глубоко-глубоко вздохнули.
После победы над Суздальской ратью начало Бу-
рундаево войско шайками по сторонам рыскать. Про-
нюхали басурманы, что у заволжских звероловов в
клетях да амбарах дорогих мехов полным-полно, шку-
рок бобровых, куньих да горностаевых. Вот дожда-
лись они, когда Волгу льдом заковало, и начали за-
глядывать в леса костромские да ярославские. Толь-
ко мало было хану от того радости. Возвращались его