Молви, в чем же затрудненье
Обвенчаться вам сейчас?
Те же, слуга, потом дон Педро и стража.
Слуга
Там посол испанский, строго
Он глядел, сошел с коня,
Он уж близко от порога,
Он совсем смутил меня:
Если мной он верно понят,
С ним тюрьма и с ним беда.
Октавио
Ну, не так же вдруг хоронят.
Попроси его сюда.
Входит дон Педро Тенорио со стражей.
Дон Педро
Кто беспечно час проводит,
Верно, совесть в нем чиста.
Октавио
Если ваша светлость входит,
Так отрадна почесть та,
Что не должен спать счастливый,
Век не ведаться со сном.
Что? И в чем приход учтивый?
Дон Педро
Послан ныне королем.
Октавио
Если мой король-владыка
Ныне вспомнил обо мне,
Я без вздоха и без вскрика
Жизнь ему отдам вполне.
Было чье благословенье
И какая здесь звезда
Для такого помышленья?
Дон Педро
Ваша только в том беда.
Королевский я посланник,
К вам с известьем я пришел.
Октавио
Я, Маркес, послушный данник,
Жду и не предвижу зол.
Дон Педро
Вас под стражу взять — решенье
Короля, с ним послан я.
Октавио
Вот какое порученье!
В чем же здесь вина моя?
Дон Педро
Лучше знаете вы сами,
Полагаю. Если ж нет,
Я подробными словами
На вопрос ваш дам ответ.
В час, как черные гиганты,
Ряд шатров из мрака строя,
Через сумрак побежали
Перепутанной толпой,
Я с высоким государем
Был беседой деловою
Занят — ибо тот, кто властен,
Вечно солнцу антипод,—
Голос женщины мы слышим:
Повторяющийся отклик
«Помогите! Помогите!»
Бился в сводчатый чертог.
Слыша шум и слыша крики,
Сам король своей особой
Поспешил. Там Исабела,
С нею кто-то, мощный он...
Впрочем, кто восстал на небо,
Из разряда он чудовищ,
Несомненно. Повеленье
Было тотчас взять его,
Взять обоих. Я остался
С человеком тем суровым,
Подхожу, чтоб взять оружье
У преступного, но вот —
Верно, демон в нем являлся,
Человеческий взяв облик,—
В дым и прах преобразившись,
Прыгнул он через балкон
До корней тех стройных вязов,
Что вершиной вознесенной
Со дворцовыми верхами
Спорят гордой красотой.
Взять я повелел дукесу,
И пред целою толпою
Говорит — то дук Октавио,
Кто супружеской рукою
Ей владел.
Октавио
Что говорите?
Дон Педро
Говорю, что мир широкий
Знает то, что Изабелла
Многократно силой слов...
Октавио
Нет, молчите, вы не правы.
В Изабелле нет измен.
Но... коль нрав ее лукавый?..
Продолжайте. Взят я в плен.
Яд моим владеет слухом,
И чудовищность есть в том:
То, что я воспринял слухом,
Я сейчас рождаю ртом.
Неужели Изабелла
Позабыла обо мне?
О, несчастье бродит смело,
Бдит, а счастие — во сне.
Так свидетельствует сказка,
С коей ныне схож мой дом:
Тот зверек, чье имя ласка,
В слух зачав, рождает ртом.
Через слух беда вступила
В разуменье, как гроза,
То, что только прихоть было,
Ныне ясно зрят глаза.
Неужели Изабеллой
Предан я, сеньор Маркес?
Я стою оцепенелый,
Все в неверности завес.
Чтоб любовь так непонятно
Вдруг осмеяна была?
Женщина! О, ты превратна!
Честь! Но кто виновник зла?
Так свершилося воочью
То, что кажется мне сном:
Изабелла этой ночью
Во дворце с другим, вдвоем!
Дон Педро
Как правдиво то, что в мире
Птицы носятся в ветрах,
Что число стихий — четыре,
Что в морях для рыб размах,
В славе светлая услада,
В друге верен каждый шаг,
И в измене капли яда,
И предательствует враг,
Мрак в ночи царит чрезмерно,
Но ведет с собой зарю,
Так правдиво, достоверно
То, что вам я говорю.
Октавио
Я, Маркес, хочу вам верить:
Если женщина тверда,
Сердце как ее измерить —
В нем ведь женщина всегда.
Лик обиды непреложный,
Оскорбленье явно мне.
Дон Педро
Путь избравши осторожный,
Вверьтесь мудрости вполне.
Октавио
Путь мой? Край родной оставлю.
Дон Педро
Дон Октавио, скорей.
Октавио
До Испании направлю
Весь поток моих скорбей!
Дон Педро
Через сад идет тропинка
Из тюрьмы на волю вам.
Октавио
А, неверная былинка,
Всем открытая ветрам!
Новой яростью терзаюсь
И, бросая этот край,
Странный областей касаюсь.
В путь же. Родина, прощай.
Так свершилося воочью
То, что кажется мне сном:
Изабелла этой ночью
Во дворце — с другим вдвоем!
(Уходят).
Побережье Таррагоны. Тисбея, с удочкой в руках.
Тисбея
Я из всех, кому целует
Нежных ног жасмин и розу
Море, берег заливая
Торопливою волной,
Лишь одна от бед свободна,
Назначаемых любовью,
Своевольно охраняясь
От безумящих оков.
Здесь, где солнце светом топчет
Забаюканные волны,
Веселя собой сапфиров
Дымно-сумрачный простор,—
Где порой росинки-жемчуг
По песку скользят златому,
А порой пылинки, солнца
Позлащенные лучом,—
Слыша птиц, чей звучный голос
Жалоб звук струит любовных,
Слыша нежные боренья
Между скал текущих волн,—
Я с тростинкою непрочной
И с дрожащею лесою
Рыбку глупую взметаю,
Приносимую водой, —
Или сетью уловляю
Тех, что в горницах глубоких
Между раковинных хижин
Бороздят морское дно.
Так в забавах достоверных
Тешусь я своею волей,
Нет в душе моей отравы,
Что змеит в сердца любовь.
Между тысячи погибших,
Слыша ропот ссор любовных,
Я над всеми посмеваюсь,
Мне завидует любой.
’ Счастье мне, тысячекратно,
О, любовь, что я тобою
Не обижена, не презрен
Невзыскательный мой дом.
Скромность хижины венчают
Обелиски из соломы,
Если там молчат цикады,
Нежных горлиц слышен стон.
Точно плод особо сочный,
Честь мою храню в соломе,
Талисман храню хрустальный,
Чтобы сломлен не был он.
И для всех для рыбаков я,
Скольких только Таррагона
От пиратов защищает,
Над серебряной волной,
Чарованье и надменность.
Я глуха для всех их вздохов,
Я грозна для их молений,
Я скала для всех их слов.
Сам Анфрисо, получивший
От руки небес щедротной
Много всяких дарований,
Сильный телом и душой,
В речи мудрый и размерный
И в делах своих высокий,
В испытаньях терпеливый,
В горестях скупой на вздох,
У моих порогов скромных
Бродит-бродит долгой ночью,
И во всякую погоду
Утро там встречает он.