- Им будет этого мало. – он, саанан его разорви, прав.
- Казню лассарского воина и её служанку.
- Мало! Мало, Рейн, этого мало!
Я в дикой ярости смел все со стола на пол, зарычал от бессилия.
- Достаточно! Я велиар и мне решать!
- Уже не тебе. Поздно, Рейн. Ты не досмотрел. Ты позволил ей сбежать и убить пацененка. Теперь ты слаб в их глазах. У тебя нет выбора. Смирись.
Я резко повернулся к Сайяру и достал из ножен меч. Сделал шаг к нему и приставил острием к горлу, глядя как задрожал его подбородок и расширились глаза.
- Она меня отравила. Зелье подсыпала. В глаза мне смотрела пока я пил. А я убить ее не могу? И не дам вам этого сделать!
Медленно с шумом выдохнул и снова отхлебнул дамаса, продолжая держать меч у горла Сайяра.
- Мальчишку не она убила, но кто-то пустил слух...кинжал нашли в теле лассарский, а я не чувствовал ее запах у трупа.
- Но этого не докажешь. Ты бессилен.
- Я никогда не был бессильным, Сайяр. Следи за своим языком.
Тот промолчал, стиснув челюсти и не смея шелохнуться. Я отвернулся и несколько секунд смотрел на огонь в камине, а потом отшвырнул меч и сжал руки в кулаки, а сам не узнал своего голоса:
- Служанку казнить с особой жестокостью. Ниаде двадцать плетей. Выживет – пойдет с нами на Талладас. Не выживет… отправить её голову Оду Первому.
Осушил до дна флягу и с яростью швырнул в огонь.
- Двадцать плетей слишком много мой Дас. Скорей всего не выдержит, – глаза Сайяра блеснули триумфом, а я был готов выдрать их ногтями на живую, чтоб умел скрывать свою радость. Он с облегчением выдохнул.
- Но это шанс, - я повернулся к нему, чувствуя, как раздирает грудную клетку от желания заорать, - шанс, что выживет. Понимаешь? Ни одна другая казнь не даст ей этого шанса.
Он все понимал, а я его за это ненавидел так же сильно, как и себя. Мы не прощаем тех, кто видит нас слабым и помнит наши самые уязвимые места. Не прощаем тех, кто видит нас на коленях, а я стоял на коленях…Перед ней. Валялся у ее ног, вынося ей приговор. Это не она моя рабыня, а я её раб и он, Сайяр, он это знает. Знает, чего мне стоило принять это решение и чего мне будет стоить её казнь на рассвете.
- В убийстве мальчишки обвините ее полководца. Перед казнью отрежьте ему язык, чтоб не крикнул лишнего. Скажешь бежал из-под стражи. Отдашь его на растерзание толпе - пусть делают с ним что хотят. Вместе с ним казнишь нескольких стражников за то, что упустили. Им смерть нужна сегодня. Жизнь за жизнь. Они должны верить, что не она это сделала. Не то если выживет - они ее сами линчуют.
- Сколько еще валлассаров умрет, чтоб она жила? – тихо спросил Сайяр и я так же тихо ответил:
- Еще раз задашь этот вопрос – ты будешь следующим.
- Тебе станет от этого легче?
Взревел вбивая кулак в стену с такой силой, что по ней трещины пошли.
- Утром выходим на Талладас. Войной идем. Собирать все войско. Дозор выставить по всему периметру Адвера.
Я вышел из комнаты и тяжелой поступью пошел к лестнице, ведущей в подземелье. Хотел увидеть её в последний раз. В глаза суке этой посмотреть и сдохнуть там вместе с ней на грязном полу в проклятой клетке, а потом молиться Саанану или Геле, чтоб выжила после казни или сойти с ума окончательно.
ГЛАВА 5. РЕЙН
Я спустился вниз и теперь стоял напротив клетки, глядя в глаза той, кто превратила меня в проклятого предателя. Чувствовал, как по телу пробегают разряды статики и саднит под ребрами. Я физически чувствую, как она меня ломает, как кости трещат от понимания, что не могу от нее отступиться. Такая любовь сродни ненависти иногда легче избавиться, чем гореть и поджариваться вечно, но я не мог. Я знал, что, убив её, не получу свободу. С её смертью ничего не изменится, я буду любить её и мертвой так же одержимо, если не сильнее. Легче не станет. Мне однозначно не станет, но это было бы справедливо по отношению к моему народу. Но с тех пор, как приблизился к ней все отошло на второй план. Народ, власть, государство. Стало вторичным. Зациклился на ней и не могу сбросить чары, не могу избавиться от наваждения. Проклятая лассарка вертит мной, как марионеткой и я позволяю собой вертеть. Я уже почти ненавижу свой народ, за то, что должен отступиться от нее ради них.
Сука. Смотреть на неё пытка, в глазах режет от этой красоты саананской. Даже босая в ободранном платье и с растрепанными волосами величественная, гордая и ослепительная. Услышала меня и поднялась с пола, придерживая тонкими пальцами подол платья. Не приближается, только смотрит, а я в её бирюзовых глазах себя ищу. Проклятое бездонное зеркало, где я уродлив настолько, что самого тошнит от собственного ничтожества. Шаг к решетке сделала, второй, а у меня ее шаги бешеным биением сердца в висках отдают. Шагнул к ней, приблизился настолько, что камзол прутьев ржавых касается и все тело гореть начинает, покрывается вязкой паутиной. Обхватила решетку тонкими пальцами, смотрит на меня и в бирюзе хрусталь рябит, мое отражение волнами расходится. Океан моей смерти и самого низменного падения. Я и сейчас готов плюнуть на все, содрать проклятый замок и вытащить её оттуда, спрятать подальше, не отдать никому. Рывком накрыл ее руки своими и сжал с бешеной силой, так что на бледном лице ниады отразилась гримаса боли, но она не вырвалась и не застонала… и не обожгла меня. Вот что сводило с ума – она меня больше не обжигала и в голову лезли навязчивые слова мадорки, но я не хотел в это верить. Что она знает о ниадах? Ниады тайна даже для астрелей – их создателей. Кому служит? О чем молится, по ком плачет и плачет ли?