В этот момент откуда-то сзади послышались размеренные удары бубна. Сергей смог чуть-чуть повернуть голову и краем глаза увидел свою жену, которая медленно шла вперёд, размахивая руками. Она была абсолютно голой, не считая мясницкого фартука, который прикрывал грудь и ноги до колена, из него торчали всевозможные пыточные орудия- скальпели, ножницы, щипцы, клещи, ножи и молотки, была даже небольшая садовая пила, похожая на ту, которой владела покойная жена бывшего председателя- Ивана Сёмина.
-Mutatio proper mortem!!!- задыхаясь от усталости, пропела его жена.
Она стала настолько толстой, что практически не могла передвигаться без того, чтобы её кто-то поддерживал под руки.
Исчадия попытались ответить на зов своего матриарха, но эйфория, царящая в воздухе, полностью лишила их остатков разума- они могли лишь рычать, лаять, мяукать и издавать множество других животных звуков. Даша не обращала внимания на свою беснующуюся паству- она медленно шла вперёд и иногда останавливалась, чтобы отдышаться и громким басом пропеть оккультный лозунг.
Наконец она приблизилась к своему мужу, распластанному на холодной каменной доске. Женщина села по-турецки и положила опухшие руки на грудь мужу- на её ладонях начала расти жёсткая щетина.
-Свинья,- не выдержал Сергей,- скоро встанешь на четвереньки, будешь хрюкать, визжать и целыми днями ублажать своего грёбанного Мортууса.
Даша усмехнулась:
-А ведь я когда-то любила тебя… Да,- подумав ответила она,- любила. Очень любила. Слава Интерфекторему, это прошло. Ты уже предавал меня. Я всё знаю. Мортуус открыл мне глаза.
Она замолчала и достала из фартука острый скальпель. Сергей забился в истерике- его никто не пришёл спасать. Он был один среди стаи разъярённых зверей, которые хотели разорвать его на куски. Почувствовав на своей ноге холодное лезвие, мужчина закричал так, как никогда не кричал в своей жизни. Ни война, ни болезни не могли сравниться с той болью, что причиняла ему Даша- она была обучена, знала, где резать, чтобы причинить как можно больше боли. Откуда-то с другого конца подвесного моста, на платформу пришли два сектанта с огромной книгой в руках. Переплёт был сделан из морщинистой белой кожи- скорее всего человеческой. Книга была настолько огромной, что нести её можно было лишь вдвоём, придерживая с разных концов. Сектанты положили её на пол, недалеко от плиты, скинули на толпу свои чёрные плащи, обнажив уродливые, покрытые струпьями тела, встали на колени, обнялись, поцеловались в губы и стали громко зачитывать под радостные вопли одержимой толпы:
-И не было праведников на Руси, не было тех, кто верил в истинного бога,- они старались говорить на распев, из-за чего их жуткие голоса сливались в один скрипучий гортанный поток звуков,- и жили на этих землях лишь проклятые богохульники, которые верили в ад, и говорили, что познали рай, но не знали они истинного рая и не того ада боялись они. Их земли пожирали их самих, проклиная их и желая увидеть настоящее чудо. Тогда из непроглядной тьмы, где слепнет самый зоркий и где руки отнимаются у лучших воинов, явился он- великий посланник истинного тёмного бога- Мортуус. И сказал Мортуус, наречённый Мёртвым Зверем за жестокость и ненависть свою: «Я есть посланник Тёмной Сущности, я есть свидетель явления великого Интерфекторема! Молитесь мне, соблюдайте заветы, которые я вам дам и да ниспустится на вас мудрость великая и счастье, выше которого человек грешный испытать не может. Mutatio proper mortem!»
В этот где-то в тоннеле раздались громкие шаги. Эхо, разносившееся по узким коридорам, заглушало даже истошные вопли Сергея, которого терзала собственная жена. Несчастный собрался с силами и, втянув в лёгкие побольше воздуха, приподнял над плитой голову.
В конце подвесного моста стоял Алекс Урбонас.
Сергей хотел что-то закричать, но промолчал. Все взоры были устремлены на его спасителя. Мужчине казалось, что сейчас оккультист поднимет руку, откуда-то появятся неведомые создания и в клочья раздерут его мучителей, а после Алекс освободит его, и они вместе обрушат проклятый храм на головы мерзким Исчадиям. Сергей открыл рот, облизал потрескавшиеся губы языком, покрытым белой липкой пеной и прошептал, стараясь говорить, как можно громче: