Автобус ехал медленно и делал постоянные остановки. Люди то вваливались внутрь, то выбегали на улицу, совершенно не обращая внимания друг на друга. К Алексу так никто больше и не подсел. Наконец автобус развернулся, сделал большой круг вокруг Мухино и выехал за пределы города, направляясь к деревням. Алекс прижался лицом к стеклу и вглядывался в мрачный закат, который пугал его. Справится ли он с тем, с чем ему предстоит столкнуться? В этом месте таилась эссенция всех человеческих пороков, и Алекс это чувствовал.
Наконец автобус остановился возле небольшой остановки, за которой находился высокий забор с колючей проволокой. Водитель, притормозив на несколько секунд, пробормотал:
-Мухинская психиатрическая больница закрытого типа с интенсивным наблюдением, следующая остановка- Трудовой лагерь,- не думая, что кто-то из пассажиров на ночь глядя решит высадиться здесь.
Но Алексу именно это было и нужно. Ехать в Клементьево не было никакого смысла, разве что почтить память покойного друга, чья кровь была на его, Алекса, руках. Пройти к Храму великого святого Мортууса можно было и здесь. Автобус медленно тронулся, и пассажиры испуганно посмотрели на Алекса, когда тот прямо на ходу выпрыгнул наружу.
Холодный ночной ветер обдувал гладкие щёки Алекса. Несмотря на ужас, витавший в воздухе, он почему-то почувствовал себя свободным. Тут Алекс мог наслаждаться тем, из-за чего каждый день проклинал свою жизнь. Страх, ненависть, одиночество,- всё это жило здесь, и здесь Алекс словно находился с равными себе призрачными фигурами тех, кого истязают за этим высоким забором. Он чувствовал их, а они чувствовали его, и их души сливались воедино. И тогда одиночество прекращало быть таким уж отвратительным, потому что в таком месте просто нельзя было находиться в чьей-то компании. Это место, этот лес и ужас, витающий в воздухе, просто не терпели человеческую речь, смех, поцелуи, крепкие объятия или даже случайные взгляды, брошенные друг на друга. Они бы мгновенно испепелили людей, которые посмели нарушить их многовековой покой и которые своими действиями пытаются осквернить страдания людей, находящихся за этой стеной. Зато Алекса они принимали как своего, даже как часть себя, без которой и они бы не были такими мрачными и одинокими, ведь только человеческая душа может страдать, хотя сам Алекс чувствовал себя скорее неодушевлённым предметом, нежели человеком, способным к тому, на что способны все остальные люди в этом мире.
Он осторожно спустился в разлёгшееся вокруг поле. Оно тоже было мёртвым, несмотря на обильную густую растительность. Под ногами Алекса хлюпала вода. «Не пройдёт и пары лет, как всё вокруг превратится в огромное болото»,- подумал Алекс и пошёл по узкой тропинке, протоптанной неизвестно кем и неизвестно, когда. Тропинка вела его в лес, старательно обходя все лужи и деревья, закрывающие своими кронами мёртвое ночное небо.
Алекс был в храме всего один раз, но он чувствовал его даже здесь и чётко знал свой маршрут. Тропинка сменилась густым непроходимым лесом. Слой валежника сменялся мхом, который окружал огромные муравейники. Алекс продолжал идти вперёд, с каждым шагом чувствуя усиливающуюся боль в ногах. В этот момент он чувствовал себя настолько одиноким, что решил позвать того, кого совсем не хотел увидеть:
-Салюс! - раздалось в непроглядной темноте вслед за уханьем совы.
Впереди зашевелилась высокая трава и из-за дерева показалась уродливая лошадиная морда.
-Алекс? - спросила морда, не показывая остальное туловище.
-Ты готов? Нам предстоит встретиться с самим Мортуусом.
-Ты знаешь, что я готов. И ты тоже. Теперь ты сильнее большинства ню-особей и уж точно сильнее меня,- сказал Салюс и растворился в ночной тьме.
Храм приближался с каждым шагом. Вскоре Алекс почувствовал под ногами лёгкое гудение- где-то в тоннелях бесконечного подземелья молились сектанты. Но ему был не нужен храм. Алекс Урбонас искал логово Мёртвого Зверя, которое находилось неподалёку.