– Слушай, девушка, – задыхаясь, сказал он, – иди ко мне в крепость. Теперь я тебя знаю – ты соседка моя. Идем ко мне, и я сделаю тебя своей женою.
– Сделаешь? – сказала Айше. и глаза ее гневно сверкнули. – Уйди от воды!
– Нет, зачем же. Я не уйду. Лучше иди ко мне в крепость.
И он еще ближе подошел к ней.
– Оставь мои руки! – крикнула Айше, когда юноша сильно сжал их,
И она ушла от источника, не оглядываясь, хотя так не хотела этого делать. А потом уже наверху у себя рассердилась, ох как рассердилась! На себя рассердилась, что уступила юноше.
Позвала гордая Айше слуг и сказала:
– Идите и скажите ему, пусть поклонится мне, и я его возьму себе в мужья. Ступайте! Они пошли. Пошли и сказали:
– Господин, наша повелительница сказала, что она тебя берет в мужья. Иди к ней в крепость.
– Берет, говорите вы, – засмеялся юноша. – А я не лошадь. Пускай ко мне придет, если хочет.
– Так, – сказала в бешенстве Айше, выслушав ответ. – Я тебя заставлю все-таки прийти.
И велела бросать камни в овраг. И стала сама камни бросать. По-разному бросала: со злобой бросала и с нежностью бросала. Забросала овраг и стала ждать…
А через овраг, наполненный камнями, шли два маленьких человека: девочка и мальчик.
Девочка шла навстречу мальчику и говорила:
– Какие злые люди забросали овраг камнями. Там внизу были такие красивые цветы!
А мальчик говорил сердито:
– Там внизу жили барсуки, и я ходил на них смотреть. Зачем закрыли их норы? А ты куда идешь? – спросил он девочку.
– Так, гулять.
– Идем к нам в крепость.
И девочка весело побежала с мальчиком в крепость.
Айше смотрела им вслед и думала: «Неужели и я так пойду, как эта девочка? Ни за что».
Долго терпела Айше, а потом пошла. Она шла, пошатываясь, и губы ее что-то шептали. Она закрывала свое лицо руками и опять шла. И пришла в крепость.
В воротах встретил ее юноша.
– Пришла? – сказал он.
– Пришла, – ответила угрюмо Айше.
– Значит, любишь?
– Люблю, – сказала Айше.
А потом высоко подняла руку и в самое сердце кинжалом ударила юношу.
– Люблю! – еще раз сказала она.
ХАН И ЕГО СЫН
Излагается так, как ее изложил Максим Горький, без каких-либо изменений
Прислонясь спиной к ярко-коричневому стволу арбутуса, слепой нищий, татарин, начал этими словами одну из старых легенд полуострова, богатого воспоминаниями, а вокруг рассказчика, на камнях-обломках разрушенного временем ханского дворца – сидела группа татар в ярких халатах, в тюбетейках, шитых золотом. Вечер был, солнце тихо опускалось в море; его красные лучи пронизывали темную массу зелени вокруг развалин, яркими пятнами ложились на камни, поросшие мохом, опутанные цепкой зеленью плюща. Ветер шумел в купе старых чинар, листья их так шелестели, точно в воздухе струились невидимые глазом ручьи воды.
Голос слепого нищего был слаб и дрожал, а каменное лицо его не отражало в своих морщинах ничего, кроме покоя; заученные слова лились одно за другим, и пред слушателями вставала картина прошлых, богатых силой чувства дней.
– Хан был стар, – говорил слепой, – но женщин в гареме было много у него. И они любили старика, потому что в нем, было еще довольно силы и огня и ласки его нежили и жгли, а женщины всегда будут любить того, кто умеет сильно ласкать, хотя бы и был он сед, хотя бы и в морщинах было лицо его – в силе красота, а не в нежной коже и румянце щек.
– Хана все любили, а он любил одну казачку-полонянку из днепровских степей и всегда ласкал ее охотнее, чем других женщин гарема, где было триста жен из разных земель, и все они красивы, как весенние цветы, и всем им жилось хорошо. Много вкусных и сладких яств велел готовить для них хан и позволял им всегда, когда они захотят, танцевать, играть…
– А казачку он часто звал к себе в башню, из которой видно было море, там для казачки он имел все, что нужно женщине, чтобы ей весело жилось: сладкую пищу, и разные ткани, и золото, и камни всех цветов, музыку, и редких птиц из далеких стран, и огненные ласки влюбленного. В этой башне он забавлялся с ней целые дни, отдыхая от трудов своей жизни и зная, что сын Алгалла не уронит славы ханства, рыская волком по русским степям и всегда возвращаясь оттуда с богатой добычей, с новыми женщинами, с новой славой, оставляя там, сзади себя, ужас и пепел, трупы и кровь.
– Раз возвратился он, Алгалла, с набега на русских, и было устроено много праздников в честь его, все мурзы острова собрались на них, были игры и пир, стреляли из луков в глаза пленников, пробуя силу руки, и снова пили, славя храбрость Алгаллы, грозы врагов, опоры ханства. А старый хан был рад славе сына. Хорошо было старику знать, что, когда он умрет, – ханство будет в крепких руках.