Пока Гитлер и Петен обменивались малозначащими фразами, долговязый штандартенфюрер с тремя десятками эсэсовцев в штатском, выбежав вперед, преградили дорогу небольшой «делегации французов» из взрослых и детей, направлявшихся приветствовать Гитлера. Охрана остановила четырех бесцветных пожилых мужчин и пятерых разнаряженных не по возрасту дам. Начальник охраны, поочередно подходя к девяти девочкам в форме Марианны — символа Франции, которые держали в руках осенние букеты, фальшиво восклицал: «Какие чудные цветы!» — а длинные пальцы эсэсовца хищно прощупывали букеты. Убедившись, что туда ничего не вложено, он позволил девочкам вручить цветы.
Фюрер и его приближенные кисло поздоровались с «делегацией» и направились по оцепленному солдатами перрону, где у самого выхода стояли несколько легковых «рено» и «ситроенов», окруженных немецкими мотоциклистами и двумя легкими танками. В первый бронированный автомобиль сели Гитлер и Петен, рядом с водителем устроился начальник охраны.
Париж, объятый легкой дымкой, остался где-то позади. В отель сразу не поехали, а попетляли по предместью Малахов, пересекли бульвар Севастополь — места, хранившие память о России, о Крымской войне. Незаметно въехали в город. Вдали, подпирая горизонт, синел Булонский лес, мелькнул ажурный шпиль Эйфелевой башни, на Марсовом поле все еще сочно зеленели газоны, уходящие к красивому средневековому зданию военного училища, из стен которого вышел юный артиллерийский офицер Бонапарт.
Петен с удовольствием исполнял роль гида. То ли из-за увлеченности, то ли от старческого легкомыслия, но престарелый глава коллаборационистского режима говорил без умолку, отчего у Гитлера даже начала побаливать голова.
От фюрера не ускользнуло, что во французской столице слишком много памятных мест, связанных с Россией, — будто едешь по Москве или Санкт-Петербургу. Сотня русских ресторанов и бистро, да еще с такими звучными названиями — «Царевич», «Московские звезды», «Русалка»... Что ни улица, то русское имя — Лев Толстой, Петр Великий, Александр Невский... Тот самый, что разбил в пух и прах на льду Чудского озера тевтонских рыцарей?!
Петен возил фюрера, заклятого врага славян, по памятным местам, напоминавшим славную историю России, и с каким-то непонятным увлечением рассказывал и рассказывал...
— Это бесценный исторический памятник, — пояснял маршал, проезжая мимо православной церкви. — Рядом сквер Тараса Шевченко, был такой поэт у малороссов. Франция демократична, и этим она непонятна нам, военным. В Париже есть и мусульманские мечети. Правда, многие из них бездействуют...
Чрезмерная словоохотливость старика раздражала фюрера — тот, по всему видно, не читал «Майн кампф». Тогда бы знал, старый болтун, о гитлеровской заповеди, что Германия, если она хочет приобрести новые земли в Европе, может это сделать в основном за счет России. Сейчас Советская Россия — главная преграда, стоящая на пути немцев к мировому господству.
Фюрер бросил испепеляющий взгляд на престарелого маршала: «Неужели этот старый попугай не понимает, что две трети территории Франции находится под моим контролем, и потому в Париже и других французских городах не может быть и русского духа?! Все русское — большевистское, и я все славянское заменю немецким!..»
Проезжая мимо бронзовой скульптуры в феерии фонтанов, фюрер вопросительно взглянул на своего спутника.
— Это... Виктор Гюго! — Маршал хотел сказать как бы между прочим, но в его голосе прозвучала горделивая нотка.
— И французы терпят такого красного? — Гитлер недовольно зашевелил иссиня-черными крашеными усами.
— Это неудивительно, мой фюрер, — виновато улыбнулся Петен. — У нас каждый второй француз красный, начиная с Шарля де Голля...
— Оно и видно! На кладбище Пер-Лашез все еще стоит Стена коммунаров, парижане вздыхают у барельефа «Умирающая коммуна». Неужели французы так тупы, что не понимают, как тлетворны идеи Парижской коммуны, провозгласившей власть толпы, большинства?.. В «Майн кампф», признанной всем миром библией фашизма, есть строки: «Новая Европа будет принадлежать меньшинству сильных, которые вытеснят большинство слабых. Власть устанавливает меньшинство...» Избранных, элита! Вам, маршал, если хотите идти с нами до конца, надо знать прописные истины национал-социализма.
— Мы знаем, мой фюрер, что вы любите французов, — польстил Петен, заметив, как раздражен фюрер, — и они, в свою очередь, боготворят вас...
Гитлер легко «клюнул» на лесть маршала и, чуть помягчев, ответил напыщенно, словно говорил с трибуны: