– Во́роны, – пробормотал юноша.
Черные губы Варга раздвинулись, обнажив белые клыки, имитируя алеранскую улыбку. Конечно, ни один алеранец не мог бы выглядеть таким… беззастенчиво хищным.
Тави покачал головой, продолжая рассматривать различные варианты.
– Я играю с вами в лудус уже почти два года, господин. И думал, что неплохо изучил вашу тактику.
– Да, кое в чем, – согласился Варг. – Ты быстро учишься.
– Однако я не уверен, – сухо заметил Тави. – Что я должен был изучить?
– Мой разум, – ответил Варг.
– Почему?
– Познай своего врага. Познай себя. Только после этого сможешь одержать победу.
Тави склонил голову набок, а Варг молча приподнял бровь и вновь показал клыки.
– Разве это не очевидно? Мы воюем, алеранец, – сказал он без особого гнева, если не считать обычных интонаций канима, и провел рукой-лапой над доской для лудуса. – Сейчас война ведется вежливо. Но это не просто игра. Мы пробуем свои силы друг против друга. Изучаем противника.
Тави поднял глаза и нахмурился.
– Чтобы мы знали, как лучше убить друг друга, когда наступит время, – сказал он.
Варг молчал, показывая свое согласие.
Однако Варг нравился Тави. Бывший посол был последовательно честен, во всяком случае, когда имел дело с Тави. Каним обладал несколько необычным, но очень жестким кодексом чести. С их первой встречи Варг обращался с Тави с уважением и легким удивлением. Играя с Варгом в лудус, Тави предполагал, что они лучше узнают друг друга и между ними возникнет нечто вроде дружбы.
Варг считал иначе.
Этой мысли потребовалось пять секунд, чтобы произвести на Тави отрезвляющее действие. А потом ему стало очень страшно. Каним был тем, кто он есть. Убийцей. Если его честь и цели потребуют разорвать горло Тави, он не станет колебаться ни одного мгновения, но до тех пор будет демонстрировать вежливую терпимость, пока между ними не возобновятся открытые военные действия.
– Я видел опытных игроков, которые в первые годы обучения показывали гораздо худшие результаты, – прогрохотал Варг. – Возможно, настанет день, когда ты станешь настоящим мастером.
Если, конечно, Варг и другие канимы не растерзают его на части. Тави вдруг ужасно захотелось изменить тему беседы.
– Как давно вы играете в лудус?
Варг встал и сделал несколько нетерпеливых шагов, как любой матерый хищник, оказавшийся в клетке.
– Шестьсот лет, если считать годы по-вашему. Сто, если по-нашему.
Тави разинул рот и сумел его закрыть только через пару секунд.
– Я… не знал.
Варг снова зарычал – засмеялся.
А Тави пытался придумать, что сказать. Его взгляд вернулся к доске для лудуса, и он коснулся клетки, которую использовал Варг для своего гамбита.
– Но как вам удалось это устроить?
– Дисциплина, – сказал Варг – Ты расставляешь свои фигуры так, что между ними нет взаимодействия. Слишком широко их располагаешь. И они не в силах поддерживать друг друга.
– Я не уверен, что понимаю.
Варг принялся расставлять фигуры, чтобы Тави понял, что он имел в виду. Его воины стояли ровными рядами, бок о бок. Для Тави они выглядели неуклюжими и слишком скученными, но их огневая мощь перекрывалась и компенсировала другие недостатки подобного расположения, в то время как фигуры Тави были слишком удалены друг от друга – каждая стремилась к достижению одного конкретного преимущества, чтобы доминировать на доске.
Варг восстановил исходную позицию.
– Тот же принцип применяется, когда твои легионы сталкиваются с нашими рейдерскими отрядами, – продолжал Варг, взмахами хвоста подчеркивая свои слова. – Их дисциплина компенсирует недостаток физической силы. Никакая ярость не сравнится с дисциплиной. Неразумно примененная агрессия более опасна для тебя самого, чем для врага, детеныш.
Тави хмуро посмотрел на доску и проворчал нечто неразборчивое.
– Признаёшь свое поражение? – спросил Варг.
– Игра еще не закончена, – ответил Тави.
Он не знал, как разбить позицию Варга, но считал, что, если будет продолжать на него давить, такие возможности могут появиться, или Варг сам сделает ошибку, которой Тави сумеет воспользоваться. Он поставил своего рыцаря на место доминуса Варга, начиная серию грандиозных разменов.
Через дюжину ходов Тави все еще не видел способа победить канима. Его поражение выглядело неизбежным, он состроил гримасу и поднял руку, чтобы положить своего Первого консула на бок в знак капитуляции.
В этот момент кто-то постучал в дверь, и Тави вновь отметил, что эти покои больше походят на обычное скромное жилище, чем на тюрьму. Здесь имелась огромная постель, способная удовлетворить канима, и даже место для чтения. Дверь распахнулась, и вошел часовой: