Очнулся Белозеров на пуховой перине. Пахло цветами и в то же время чем-то резким, горьким – лекарством, что ли, каким? Полог кровати был приподнят, и Петр увидел, что солнечные лучи стелятся по полу полосами золотисто-белого света. Петруша вздохнул, провел по лбу рукой и сел на постели – в боку вспыхнула сильная боль. Что это, чужая рубашка? Да, его должна быть в крови. Он вспомнил все...
Тихий скрип двери, мягкая, осторожная походка... Перед Петрушей пожилой человек, одетый роскошно, хотя и по-домашнему. Лицо веселое, голубоглазое, широкое. Увидев очнувшегося Петра, человек радостно развел руками.
- Наконец-то, сударь мой! Опамятовались… Как я рад!
- С кем имею удовольствие?.. - прошептал Петруша, силясь подняться.
- Ох, что вы, лежите! Слабы вы еще. Я Любимов Степан Степанович, а вы, сударь, у меня дома, в родовой вотчине моей - Любимовке.
- Почему? - почти простонал молодой человек, на резкое движение в боку рана отозвалась острой болью.
- Девки, голубчик, собирали ягоды в лесу да вот нашли добра молодца... Много дней были вы без памяти. Должно быть, разбойнички, а? Они у нас пошаливают, злодеи! Вы-то, батюшка, кто будете?
- Поручик лейб-гвардии Преображенского полка Петр Григорьевич Белозеров.
- Ба! Уж не племянником ли Артамону Васильевичу Бахрушину доводитесь?
- Да, я племянник его.
- Очень рад, сударь, очень рад! Артамон Васильевич мой сосед и первейший друг. Милостивый государь, будьте моим дорогим гостем! Лекарь уверяет, что скоро вы на поправку пойдете.
- Спасибо вам, Степан Степанович. Господь отблагодарит вас за вашу доброту!
- Да полно вам... Дядюшку, верно, стоит известить?
- Нет! Зачем... старика волновать понапрасну?
- Как угодно. Больше утомлять не смею.
Петруша еще раз бессвязно пробормотал слова благодарности и вскоре погрузился в дремоту. Сон его был легким и свежим, вовсе не похожим на прежнее забытье...
Выздоравливал поручик быстро. Стало быть – скоро в дальнейший путь. Но уезжать не хотелось. Почему? Приглянулся ли ему богатый дом, который сам Любимов не без тщеславия звал «дворцом»?
Вроде бы ничего особенного с ним в этом «дворце» и не случилось. Просто столкнулся однажды Белозеров с милой девушкой из челяди, которая, опустив взгляд, шла навстречу, прижимая к себе связку одеял. Видимо, была она слаба, так как едва тащила немалый тюк.
Не подними она на миг на Петра больших бархатисто-карих глаз, он бы ни за что не узнал ее. Но этот особый тихий их свет и мягкий блеск… эти пушистые ресницы...
- Постой! - воскликнул Петруша. Она не остановилась, скорее замерла, быстро отведя взгляд. И вновь показалась вроде бы мало чем примечательной крестьянской девчонкой. Но если приглядеться... Худа, но стройна, на бледных щеках - горячечный румянец, детская складка губ. И взгляд – что за взгляд! И пушистая темно-каштановая коса, воздушные завитки, все время непослушно выбивающиеся на лоб...
- Дай-ка, помогу тебе!
Она покачала головой, сильнее прижала к себе свою ношу, словно боясь за нее.
- Я тебя уже видел, - продолжал Петр.
- Видели, барин, немудрено...
- Да нет же! Я когда раненый лежал, в бреду... сквозь мглу глаза твои видел! Не во сне же...
- Не во сне.
- А я и думаю... Мне Степан Степанович рассказывал, что девки ягоды в лесу собирали, а одна из них на меня и вышла. То ты была?
- Я.
- Так это тебе я жизнью обязан!
Она вздохнула, как-то устало.
- Я или другая... Господь вам жизнь спас. Его воля была. Его и благодарите.
Он попытался без слов забрать ее ношу, но она мягко вывернулась, неловко поклонилась и пошла своей дорогой.
Петруша, слегка ошеломленный, вернулся в комнату, отведенную ему Любимовым, присел в мягкое кресло, задумался. Он не мог избавиться от странного впечатления – было в девушке нечто, что в уме его не укладывалось. Чарующая какая-то непонятность. Не разобрал он этого в первый миг, а потом... Как она говорила... Петр усиленно вызывал в памяти звуки ее голоса. Не то удивительно - что говорила, а - как... Разве – как дворовая? А движения, поворот головы, то, как тащила она эти несчастные одеяла, как поклонилась ему... А взгляд?..
- Милая... - невольно прошептал Петр...
Вечером ждал Петруша мальчишку, казачка Антипка, коего Любимов приставил для услуг к «дорогому гостю». Антипка был паренек болтливый, речь его порой скороговоркой звучала, и, стало быть, в несколько вечеров поручик многое узнал про Степана Степановича и про дочь его, княгиню, и про покойницу-жену, про челядь и крестьян любимовских, про соседей-помещиков... Чувствуя доброе отношение к себе, Антипка охотно болтал с молодым барином. Только про странную девушку, вспоминал Петр, вроде бы разговора не было...