Annotation
Не окончено. Взамен выложенных ранее глав.
Петренко Сергей Семёнович
Глава 1. Библиотека
Глава 2. Ветер над городом
Глава 4
Глава 6.
Глава 9.
Петренко Сергей Семёнович
Легкие шаги
Сергей Петренко
я сложить пытался песню
из огня,
но огня осталось мало
у меня.
я хотел, чтобы слова напели реки и ручьи -
мне напевы их созвучны и отчётливо слышны -
только холодно ночами
мне у тёмных вод,
ни костёр не греет, ни свет звёзд.
я зачем-то в горы уходил, у пропастей стоял,
и кого-то звал, кого-то ждал...
кто-то будто откликался... плыл туман...
в тишину я возвращался от холодных скал.
может, в травах августовских затерялись Имена,
может, их хранят безмолвно опустевшие дома...
может, птицей осторожной, шорохом листа
мне откроются случайно верные слова...
я давно не видел неба, -
а когда-то, кажется, летал -
облака неслись навстречу, ветер звал за край.
может, снилось это - яростный закат,
птицы, шум прибоя, океан и снова - ветер!
и другие звёзды, нет, не эти... а... живые...
...я давно не видел неба.
просто я устал.
удержать слова не в силах - ласточкой в руках
настоящие, живые, даже сердце билось!
Я их выпускал...
Я теперь на тайных тропках,
там, где дом притих,
огоньки оставлю в окнах
для друзей моих.
В небесах высоких, дальних, снежных, огневых,
бесконечных, грозных, странных - есть слова для Книг.
Вы услышите их в громе, в снежной тишине,
в паутинке невесомой и слепом дожде.
Я во сне открою двери,
для друзей моих.
Лёгкие шаги
Глава 1. Библиотека
Это была старая библиотека. Очень старая. Один исследователь написал трактат о пыли, под впечатлением её древних полок, на которых микроскопические крупицы Прошлого хранились слой за слоем. Учёный уверял, что крупинки пыли, осевшие на доски тысячелетия назад, принципиально отличаются от пылинок нового времени. Уж не знаю, что он там нашёл - возможно, в старые времена в пыли было больше золота... или в ней можно было найти следы пепла тех вулканов, которые меняли горизонты. Тот трактат я не читал, он оказался слишком скучным даже для меня, когда у меня было времени с избытком. Но самое забавное - идея трактата была моей. Я слишком ленив, чтобы заниматься этим сам, вот и подбросил приблудному бумагомарателю.
Славные были времена. Не то, что теперь. Раньше у людей хватало времени читать всякую тягомотину, и они ещё успевали чуточек порадоваться жизни. Потом, конечно, они всё равно оказывались на ложе в окружении рыдающих либо злорадствующих ближних... и так далее... но это уже философия, не буду уподобляться этим самым сочинителям трактатов, ха-ха!
Теперь у меня почти не бывает гостей. Я, в общем, привык. Лучше так, чем эти дебилы, счищающие с рукописей древнюю мудрость, недоступную их убогим мозжечкам. У меня в дальнем углу отгорожено местечко для таких вот деятелей - увы, сейчас они все превратились в совершенно одинаковые, унылые белые пособия для медиков и алхимиков - хоть открывай лавку для университетов. Меня эти ребята давненько не развлекали, но как подумаю, сколько других замечательных библиотек разорено - хочется рвать и метать, рвать и метать...
Хотите спросить, по какому праву я распоряжаюсь этим уютным прибежищем мудрости? Да я и сам уже почти не помню. Это было давно. Если даже у библиотеки и были когда-то другие хозяева - их уже и след простыл. Уверяю вас. Так что вступил во владение, так сказать, явочным порядком, ага. Есть такая формулировочка у новых крючкотворцев - вот уж унылые типы, скажу я, куда там прежним!
Услышав шаги, я в первую минуту не знал, радоваться или злиться. Мне интересны гости. Во всяком случае, когда они редки. И когда их мало. Всё-таки живая жизнь - это нечто такое... В моих книгах про это толком не пишут, да. Но иногда хочется это... как сказать? Понюхать, пощупать? Как написал бы один мой старый знакомый, ныне покойный - у живых совсем другая пыль!
Но шаги были очень уж какие-то маловесомые. Я помню, у любителей попортить мои книги шаги всегда оказывались неуклюжими, как шлёпнувшийся с полки крысюк (бывает и такое!)
И я решил, что в библиотеку опять каким-то невероятным образом проникла особь особого рода, длинноволосая и пустоголовая - к книгам подпускать их тоже не следует - правда, они не портят книги, книги портят их. Странное, полузабытое волнение, похожее на удовольствие, я получал и от их общества. Однажды... это было уже давно... ну да, ну да, всё уже было очень давно, я повторяюсь, но что делать? - так вот, однажды одна такая особь доставила мне немало приятных минут. Кажется, она спасалась от кого-то... Книги её не интересовали вовсе. Сперва она металась между полками, боясь, что кто-то извне отыщет тот вход, которым воспользовалась она. Потом она притихла. А потом стала сама искать вход, чтобы сделать его выходом... Бедняжка... Я долго следил за ней, разрываясь между соблазнами выпустить её и подержать ещё. Потом она зацепилась за маленькую щепку... ну, честно говоря, сами собой в моей библиотеке щепки не торчат где попало... Когда её неудобное, тесное платье распахнулось спереди, я понял, что ни за что уже не выпущу её...
Я носил ей еду и пытался приучить к книгам. Но из этого ничего не вышло - кажется, она стала сходить с ума, и мне всё-таки пришлось выпихнуть её наружу. Если даже от скелетов воришек мне не было никакого проку, то заполучить к ним вдобавок остов чьей-то пустоголовой дамы сердца, поначалу такой волнующей, а затем утомительно-истеричной - было бы невыносимо уныло.
Лёгкие шаги замерли прямо перед моим "носом", там, где длинный ход "с-наружи" заканчивался, и "гость" оказывался перед выбором - шагнуть в неведомое, отрезав себя от мира живых и положившись на свою удачу и моё великодушие - или вернуться к тёпленьким постелькам, вкусненьким котлеткам, солнышку, цветочкам и всяким там бабочкам с дедушками.
Ну же! - подумал я. Добро пожаловать, я уже и щепку приготовил!
И тут "гость", помявшись, повернул назад.
Чтоб тебя! Зачем было тащиться в такую даль, отрывать меня от дел... Он топал восвояси, а я злился, не находя себе места: вот не было печали, жил себе да жил, и никто мне не был нужен, а теперь не усну, и книжки кажутся скучными и невыносимо пыльными, и стены прямо-таки постылыми... Это в моей-то, любезной сердцу библиотеке!