— Вау! Сколько барахла! — выпалила моя дочь Пейдж. В свои шесть лет она была настоящим Капитаном Очевидность.
— Ой, смотлите, кайлики! — вторил ей четырехлетний Джордан. — Лас, два, тли, тетыле…
— Это гномы, балда! И не называй их карликами, это же грубо!
— Мама, она меня обозвала балдой! Ты сама ду-у-у-ула!
— Ну-ка замолчали оба! Обзываться плохо, ясно вам?! — припечатала я.
Мои дети потратили большую часть двухчасового пути из Гленвилла на обсуждение самых дурацких тем. Сначала они выясняли, кто крупнее — пикси или зубная фея; потом поспорили, у всех ли жирафов одинаковое количество пятен, и закончили обсуждением того, где у русалки, цитирую: «дырочка для ка-ка». Джордан, будучи истинным сыном своего отца, не мог удержаться от споров, пусть на совершенно случайную тему. К концу пути у меня голова распухла от их бесконечной болтовни.
Я припарковалась на подъезде к дому и заглушила мотор. Пейдж открыла заднюю дверь и мячиком вылетела из машины, а неугомонный братец Джордан — за ней. Дети умчались в лабиринт клумб и стали выписывать зигзаги вокруг садовых статуй, визжа и хлопая друг друга по спинам.
— Осторожнее там! — прикрикнула я. — В сорняках могут быть колючки!
Но дети, не обращая внимания на мои предупреждения, продолжали беготню. Видимо, позже мне предстоит вытаскивать из их ног и рук многочисленные занозы. Я выбралась из машины и по стертым деревянным ступеням поднялась на крыльцо. Я не была здесь больше года, но уверенно толкнула дверь, не утруждая себя стуком. Свои люди в Белл-Харборе не стучат и двери не запирают. А еще им нравится, если их называют «своими людьми» — я обычно не использую это словосочетание, но раз уж собралась провести тут лето, придется привыкать.
Я шагнула на потрескавшийся линолеум персикового цвета и огляделась. Как всегда, мое чувство прекрасного получило жестокий удар от творившегося вокруг хаоса: крикливого, раздражающего бардака. Плетеная сова-макраме с деревянными глазами пялилась на меня из глубины комнаты. Клетка для хорька, давно покинутая своим пахнущим мускусом обитателем, была почему-то наполнена пыльными искусственными розами из шелка — видимо, в память о нем. Фарфоровые балерины пытались вытолкать с полки фигурки Элвиса Престли.
И все это венчала голова лося с раскидистыми рогами шириной во всю каминную полку. На одном ее ухе гордо красовалась бейсболка с надписью «Детройтские Тигры». У меня просто дыхание перехватило при виде этого кошмара. Тетина манера декора — «а-ля распродажа хлама» — всегда меня обескураживала.
— Доди? Ау! — позвала я.
Раздалось клацание собачьих когтей по линолеуму, и вот я уже бесцеремонно прижата к стене Лэзибоем и Фацо, парочкой грубых, невоспитанных собак неопределенной породы и с самыми дурными манерами, лезущих ко мне с противными мокрыми поцелуями. Их любовь была столь же безусловной, как слюни — липкими. Я попыталась было отгородиться от них коленом, но псы так распалились от радости, будто карманы у меня были полны бекона. Они просто дрожали от обожания. О, эта собачья жизнь, когда ты можешь испытывать такую непосредственную радость…
— Доди! — заголосила я. — Прогони собак!
— Сэди? Дорогая, это ты? Ну наконец-то!
Тетя вынырнула из-за угла, размахивая загорелыми руками, будто отгоняла мух от своих блондинистых кудряшек. То ли она разволновалась, увидев меня, то ли в доме начался пожар. Ярко-бирюзовое кимоно было прикрыто розовым в цветочек передником. Отпихнув одну из собак в сторону мощным бедром, тетя заключила меня в душные объятия.
— Я уже думала, ты никогда не доберешься. Как доехали? — Толчок другим бедром окончательно оттеснил собак, готовых начать второй раунд поцелуев. — Ты по главной дороге ехала? Видела новую почту? Ну разве не сказочные там горгульи? Слава богу, тебе не пришлось вести машину по снегу. Хотя что я говорю, сейчас июнь, какой может быть снег. Лэзи, слезь с моих ног! — Она отстранила пса рукой. — А где же дети? Ты привезла их? — Моя тетя походила на цунами — только в пушистых тапочках и в кимоно.
— Они во дворе твоих гномов считают.
Ее глаза засияли:
— Мне не терпится их увидеть. Они ведь выросли? О, конечно, что я спрашиваю…
Тетя Доди подтолкнула меня к двери и пихнула ее с такой силой, что та, открывшись, ударилась о стену дома, отлетела обратно и снова захлопнулась.
— Пропади она пропадом! — Тетя укоризненно покачала головой. — Надо было заставить Уолтера, пока он еще был жив, поставить фиксатор.
Со второй попытки дверь была открыта с должной осторожностью. Выйдя на солнышко, тетя Доди с умилением прижала ладони к щекам при виде моего озорного потомства.