— Почему это на тебя? — отпихивала ее от зеркала Кайла, и алые губы дрожали в обиде, — а я? Я тоже хочу, чтоб волосы до пяток, а что у меня — самые обычные, и цвет непонятно какой!
— А мне что? — плакала Кейла, сидя в углу и отказываясь подойти к зеркалу, — закутаться в них, как в плащ, чтоб принц не увидел, кроме богатых агатовых волос, нет у меня ничего красивого?
— Что за несчастье, — втроем повторяли они, сердясь на себя и родителей.
А те взглядывали на Келайлу, если успевали увидеть ее, постоянно занятую, и потом переглядывались, с одной на двоих мыслью. Они так любили друг друга, что часто и думали вместе. Как же славно, думали мать и отец, что младшая Келайла еще мала, чтобы влюбляться в принца, а еще — нет у нее ни прекрасных глаз, ни дивных алых губ, за которыми ровный жемчуг зубов, ни роскошных волос. Не о чем ей печалиться. А сердце у нашей девочки и так золотое.
Насчет сердца Келайлы — это не только их родительская любовь говорила. Все в деревне любили маленькую Келайлу, и все повторяли, благодаря ее за помощь и улыбки — золотое сердечко у нашей Келайлы, пусть хранят ее солнце и луна, не сходящие с небосвода.
И вот настал тот самый день. Такой летний, прекрасный, полный птичьего пения и ленивого лая дворовых собак, дальнего мычания сытых коров и пения задиристых петухов. Настал и вдруг наполнился новыми звуками. Гремели копыта коней, дудели парадные трубы, перекликались строгие голоса воинов, что скакали обок прекрасного белого коня, на котором ехал, со скукой глядя по сторонам, молодой принц, и яркий плащ развевался, хлопая его по локтям.
Белая дорога посреди пшеничных полей взвивалась клубами пыли, качались колосья, порскали в стороны птички и разбегались полевые мышки. А потом процессия углубилась в тень пышных плодовых деревьев, кони сбавили шаг, и впереди засверкала гладь озера, на берегу которого рассыпались красные крыши над белеными стенками и веселыми крылечками.
И почти на каждом крылечке сидели и стояли девушки, сверкали серьгами и браслетами, блестели уложенными волосами, сияли глазами и улыбками. И три красавицы-сестры стояли рядышком, высматривая в толпе всадников одного — самого главного, молодого и прекрасного. Синие глаза Лейлы казались еще синее от блеска озерной воды, полной солнечного света. Алые губы Кайлы были ярче розы, приколотой к плечу нарядного платья. А дивные агатовые волосы Кейлы, сплетенные в сложные косы, толстыми змеями спускались на ступени крыльца.
Принц, чье имя они учили ночами и выучили наизусть, что не так просто для деревенских девушек, поди не запутайся — Эли-Манита-Амиру — ехал без остановок, но не пропускал ни одного крылечка, обязательно отдавал легкий поклон каждой семье (ведь на это счет в королевском приказе было отдельное распоряжение), и — ехал себе дальше, оставляя за спиной расстроенных девушек. Был, как и грезилось им по ночам, совершенно прекрасен, даже обидно, что юноше в полной мере отпущено то, чего каждая девушка пожелала бы для себя. Нежное лицо, темные блестящие кудри, брови вразлет над зелеными глазами в черных ресницах, красивый рот и точеный подбородок. Правда, еще у принца были маленькие усы, без них девушки, конечно, в мечтах обошлись. Но все равно! Эли-Манита-Амиру был совершенно прекрасен, снова и снова повторяли про себя сестры, скромно взглядывая на всадника из-под опущенных ресниц. И вдруг, ахнув, все трое затрепетали. Принц натянул поводья, белый конь встал прямо напротив крыльца. Зеленые глаза посмотрели в синие глаза Лейлы, потом — на алые губы Кайлы, опустились долу, разглядывая агатовые косы Кайлы…
Откидывая плащ, принц вытащил из седельной сумки что-то. Что-то не очень понятное, потому что ноги сестер подкашивались и головы кружились — от волнения. Что там? Подарок? Кольцо?
— Ай! — вскрикнул принц, хватаясь за лоб свободной рукой.
Толпа ахнула, и замолчала. Воины подняли коней на дыбы, грозно крича и направляя во все стороны боевые луки с натянутыми тетивами.
Но принц рассмеялся, потирая лоб с красной отметиной, махнул рукой, суя в сумку то, что совсем было достал. И крикнул грозной свите:
— Все хорошо. Поехали!
Прошло два мига, а может быть, семь мгновений, кто же их считал, в таком волнении, и вернулись все звуки, что испугались чужих. Заорал петух, залаяли ленивые собачки, мяукнула кошка, собирая котят. И только вдалеке, уже за пределами деревни еле слышно удалялся топот. Принц проехал маленькую деревню и отправился дальше, ведь впереди еще поселки, хутора, деревни, городишки и даже три вполне больших города, размерами чуть меньше столицы.