Вадим откашлялся.
– Это не твое лицо, – произнес он наконец.
– Но передо мной ведь тоже не ты, – сказал Голос. – Поджатые губы, бегающие глаза, нервный тик. Или все-таки ты?
Вадим стиснул зубы.
– Чего ты хочешь? – вместо ответа спросил он.
– Помощи и понимания, – ответил Голос, а парень вдруг легко поднялся из кресла. Немченко вспомнил фильм о зомби, просмотренный накануне. Он в очередной раз подивился убогости фантазии голливудских умельцев.
Парень сделал несколько неуверенных шагов, с грохотом отодвинул ближайший стул и сел напротив. Теперь их разделяло около метра. Вблизи его маска выглядела совсем кошмарной. И запах. От него волнами исходил тяжелый удушливый запах мокрой земли.
– Мне и оттуда слышно было, – произнес Немченко.
– Так лучше, – сказал парень. Губы его еле заметно шевельнулись. – Мне одиноко, Вадим. Я думал, мы друзья. Неужели тебе со мной плохо?
– Хорошо.
– Неправда. Ты тяготишься мной. Тебе страшно. Но ты ведь так же одинок, как и я.
– У меня есть дочь, – напомнил Немченко и сейчас же пожалел об этом.
– А… Папаша мой… Да что папаша? – внезапно произнес парень голосом Машки. – Алкаш. Пить начинает с петухами. И так весь день. А вечером его братки домой приволакивают. Он отлежится в прихожей, доберется до кухни, махнет еще стакан-два и давай лезть с нравоучениями. Ненавижу! А, каково? – закончил свой монолог Голос.
Вадим сжал кулаки.
– Неправда, – на всякий случай сказал он, абсолютно уверенный, что Голос не врет. Немченко слишком хорошо знал свою дочь.
– Ай-яй-яй, – произнес Голос. – Нехорошо, Вадим. У тебя есть любящая дочь. Она мешает тебе почувствовать одиночество. Может, она тебе не нужна? Зачем кому-то стоять между нами?
Немченко почувствовал приближающийся приступ бешенства. «Машка моя, значит, – подумал он. – Мешает нашей дружбе».
– Выпить хочешь? – осведомился он вслух невинным тоном.
– Я уж думал, не предложишь. Вадим поднялся. Стаканы стояли в шкафчике над мойкой, но он уверенно пошел к холодильнику.
– Ты что будешь? Я, например, по утрам предпочитаю коньяк. Знаешь, отлично снимает ночную усталость.
– Ты и ночью устаешь?
– А как же. – Немченко открыл шкафчик. Засунув руку, нащупал под мешком сахара прохладную рукоять пистолета. – Мне столько кошмаров снится.
– Вадим, – примирительно заметил Голос. – Стаканы у тебя в другом месте. А я и так уже мертв.
Немченко вытащил пистолет, снял предохранитель и с лязганьем передернул затвор. Повернулся. Парень сидел на том же месте, не шевелясь. Глаза его поблескивали из-под маски. Дежавю. Только Сашка с Костиком не хватало. И, разумеется, лежащей на полу мертвой девушки.
– Не смей мне говорить ничего о Машке, – произнес он, поднимая пистолет. – Это моя дочь, сволочь.
– Я уже мертв, Вадим, – снова напомнил Голос.
– А я тебя сделаю еще мертвее, – произнес Немченко и нажал на курок.
Раз, два, три… Выстрелы прогрохотали в ночном доме, подобно взрывам. В правую щеку. В плечо, прямо под ключицей. В шею, едва прикрытую разорванной рубашкой.
Четыре, пять, шесть.
– Сгинь, гад! – в неистовстве заорал Немченко.
Сзади раздался грохот. Кто-то спускался, просто кубарем катился по лестнице. Вспыхнул свет, и Вадим прикрыл свободной рукой глаза.
– Папа! – закричала Машка.
Руки дочери обхватили Вадима со спины.
– Папа, ты что?!
Он, помаргивая, отвел пальцы от глаз. Напротив него, на стуле, никого не было. В лопнувшей обивке зияло четыре дымившихся дыры, а на полу валялись горячие гильзы и обломки дерева.
Вадим опустил пистолет. Сзади в голос зарыдала Машка, стискивая его в объятиях.
– Па-а-па, – захлебываясь, причитала она. – Ну, что-о же-е… ты-ы…
Сзади что-то хрустнуло. Вадим, вскидывая пистолет, обернулся. У лестницы стоял заспанный Машкин бойфренд в одних трусах. Он даже не догадался поднять вверх руки.
Сашок приехал в восемь, очевидно, воодушевленный вчерашней сценой в ангаре. Деликатно посигналив, поднялся на крыльцо. Дверь открыла заплаканная Машка. – А… Папа?
– Здесь я, – хмуро отозвался Немченко.
Стоя на коленях, он старательно выковыривал ножом из стены пулю.
– Здорово, Сань.
– Доброе утро, Вадим Дмитриевич, – кивнул Сашок из прихожей. В присутствии Маши Немченко запрещал называть себя шефом.
– Заходи, не разувайся. Итак – бардак.
Войдя в гостиную, Сашок остолбенел.
– Вот те на! – только и смог сказать он. – Чего это у вас, ше… Вадим Дмитриевич?
Немченко с хрустом выдернул расплющенную пулю и, подбросив ее на ладони, швырнул на стол, к остальным.
– Пострелял ночью немного, – распрямляясь, сказал он. – А ты как?
Маша всхлипнула и быстро побежала по лестнице наверх. Через секунду хлопнула дверь ее комнаты.
– Ну чего, поехали? – спросил Немченко как ни в чем не бывало.
Сашок молча кивнул. Вадим сгреб со стола пули с гильзами и засунул пистолет в карман. Расправил рубашку. Сашок, как завороженный, следил за его действиями.
– Чего встал? – уставился на него Вадим.
– А где?… – развел руками Сашок и, покосившись на лестницу, добавил: – Ну, труп?
– Какой труп? – не понял Немченко.
– Парня Машиного, – пояснил Сашок. – Это вы его, да? Мне забирать или вы уже сами все сделали?
Секунду Вадим соображал. Потом понял.
– Сам уже, – ответил он. – На заднем дворе.
– А Маша как?
– Сам видишь, как, – пожал Немченко плечами. – Плачет все.
– А…
Вадим тряхнул головой и пошел в прихожую.
– А ты молодец сегодня, – заметил он, надевая ботинки. – Вовремя.
– Я теперь всегда вовремя буду, Вадим Дмитриевич, – ответил Сашок, растерянно оглядывая гостиную. – И вообще, вы уж извините меня, если я чего не так делал… Честное слово, не со зла.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Немченко. – Пошли.
Всю дорогу они молчали. Вадим бегло листал газету, купленную по пути. Сашок бросал украдкой осторожные быстрые взгляды в зеркало заднего вида. Уже у самого офиса Немченко не выдержал и взял Сашка за плечо. Тот дернулся, как от удара током.
– Расслабься, – сказал Вадим. – Пошутил я. Не убивал я никого. Так, пострелял только.
– Постреляли? – недоуменные глаза Сашка появились в зеркале. – В доме своем? Просто так?
– Да, – пожал Вадим плечами. Сашок замолчал и открыл рот лишь после того, как заглушил мотор.
– Я думал, что заслужил ваше доверие, – сказал Сашок, поворачиваясь.
– Да я тебе правду говорю! – почти возмутился Вадим.
– Правду, – кивнул Сашок. – А что же, если вы никого не хоронили, у вас в гостиной так землей пахло? Ну, дымом – понятно. Стреляли много. Но землей-то? Так от нас от всех вчера пахло. Ну что я, запаха земли не узнаю, что ли?
Вадим открыл рот. Это не белая горячка, подумал он. Это проклятый Голос.
– Знаешь что? – сказал после паузы Немченко. – Я тебе, Сань, теперь верю, как самому себе. Каюсь, закопал парня. Но все случившееся только между нами.
Голос позвонил ближе к обеду. Вадим заканчивал пить кофе с ореховым печеньем, когда в очередной раз пробудился мобильный телефон. Номера на экране не было. Вадим секунду размышлял – отвечать или нет – потом решительно взял трубку.
– Будь здоров, Вадим, – поздоровался Голос как ни в чем не бывало.
Немченко чуть не подавился печеньем и несколько мгновений пытался откашляться.
– И тебе, – сказал он, отдышавшись. – Как там твое одиночество?
– Не надо так со мной, – после паузы произнес Голос.
– А как надо? – осведомился Немченко. – Ты что-то напутал, парень. Себе приказы я отдаю самостоятельно. Ищи другого, понял?